Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

— Да здравствует диктатор Шенк! Слава нашему великому Шенку!

Я делал то же, что и другие: грохнулся на колени, выкрикивал приветствия, бил себя кулаком в грудь. Но принцесса… Девчонка осталась стоять, прислонясь к стенке в тени от массивной колонны. Я крикнул ей, чтобы не валяла дурака и встала бы на колени, как остальные, но она и ухом не повела. Стояла навытяжку и нагло на меня пялилась. Мне, честное слово, захотелось ее придушить. Но этим я мог привлечь к себе внимание, что никак не входило в мои планы. Оставалось молиться, чтобы никто не обратил на упрямую дуру внимания. К великому моему счастью, так и вышло. В нашу сторону гости не смотрели. Они так и поедали глазами своего обожаемого властелина.

К последнему я внимательно присматривался, не отводя от него взгляда, пока тот неспешно шагал через зал к трону. И вот что я про себя отметил: Шенк, безусловно, умел произвести впечатление! При всей заурядной внешности в осанке и манерах его чувствовалось, что этот человек привык повелевать и всегда добивался своего, держал подданных в страхе и никем на свете не дорожил. Впечатление это значительно усиливал его наряд — зловеще черный камзол без рукавов и такие же черные панталоны и сапоги. Обнаженные руки диктатора пестрели татуировками, изображавшими драконов, которые скалили друг на друга страшные клыкастые пасти. Стоило Шенку шевельнуть рукой, и под кожей вздувались упругие мускулы, рисунок приходил в движение — драконы, казалось, так и набрасывались друг на друга. Прямые длинные черные волосы диктатора спускались ему на плечи, небольшие черные глаза свирепо поблескивали под низко нависшим лбом, напоминавшим козырек. Таких длиннющих усов, как у Шенка, я в жизни своей не видал — они свисали у него почти до самой груди!

— Приветствую вас, друзья мои, — негромко произнес он низким, свистящим и вибрирующим голосом. По манере, с какой он это проговорил, сразу делалось ясно, что он здесь полновластный хозяин, который вправе распоряжаться жизнями всех без исключения мужчин и женщин, находившихся в зале. Гости и слуги благоговейно молчали, ожидая, что еще соизволит высказать их господин. — Благодарю вас за то, что приняли мое приглашение и явились на пиршество, которое я устроил в честь моей невесты.

— Поздравим же нашего несравненного диктатора Шенка с предстоящим бракосочетанием! — выкрикнул кто-то из гостей. Остальные разразились восторженным ревом.

Шенк улыбнулся, благодарно кивнул и уселся на трон, сооруженный из человеческих черепов. По правую руку от него стоял еще один трон — меньшего размера, сложенный из маленьких, по-видимому, детских черепов. При взгляде на эти предметы обстановки я почувствовал, что ветчина, и хлеб, и сыр, только что мною съеденные, стремятся выскочить наружу. Я с трудом подавил рвотный позыв и стал разглядывать пустовавший трон, детские черепа, из которых он был искусно составлен. Они не успели еще пожелтеть, а это означало, что совсем недавно во владениях Шенка были умерщвлены несколько сотен детишек, головы которых срочно понадобились диктатору. Наверняка этих ребят отняли у родителей или тайком похитили, чтобы обезглавить, снять с черепов кожу… И прибавить новый зловещий предмет мебели к уже имеющимся в зале.

Я зажмурился от ужаса. Мне казалось, что я слышу жалобные голоса этой несчастной ребятни. Энтипи лишь мельком довольно равнодушно взглянула на троны. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Не знаю, вполне ли она отдавала себе отчет, где находится. Возможно, она мысленно перенеслась в какое-то более приятное место, чтобы приглушить страх, затоплявший душу при виде всех чудовищных предметов убранства парадного зала Шенка. Я ей даже немного позавидовал. Лично мне ни на миг не удавалось забыть, где я нахожусь и чем это для меня чревато.

Вельможи и их жены продолжали изъявлять верноподданнические чувства к диктатору, выкрикивая приветствия и поздравления. Из всех концов огромного зала только и слышалось: «Шенк! Слава Шенку! Поздравляем с помолвкой!» Диктатор всему этому внимал с кривой ухмылкой, то и дело благодарно кивая собравшимся. Но вскоре он поднял вверх руку, призывая гостей к молчанию, и те послушно затихли.

— До недавнего времени, — произнес диктатор, вставая с трона, — я удовлетворял свое вожделение, которое многие склонны считать сверхчеловеческим, умерщвляя противников, и тех, кто передо мной провинился, и всех, чьи кости могли мне понадобиться для украшения моего жилища. Я вполне обходился без супруги и даже не помышлял о том, чтобы связать себя брачными узами. — Шенк стал прохаживаться по залу, и, когда повернулся ко мне спиной, я увидел у него за плечами длинный меч, рукоятка которого была украшена миниатюрным черепом. Я постарался себя убедить, что он вырезан из дерева. Такая маленькая голова могла быть лишь у новорожденного младенца, вернее, у еще не родившегося плода. Я запретил себе думать, что, возможно, ради того, чтобы украсить свой меч, Шенк приказал вспороть живот какой-то несчастной беременной женщине и вынуть недоразвитый эмбрион… — Главной моей заботой была армия, мои солдаты, — продолжал диктатор. — Я их муштровал без устали, пока они не падали от изнеможения. А после снова заставлял маршировать. У меня нет иллюзий относительно продолжительности собственного существования. Диктатору не подобает рассчитывать на долгий век. Безупречно вымуштрованное войско — вот все, что я намеревался оставить после себя на земле. Вам всем известен мой девиз: «Спеши жить, умри молодым, стань красивым трупом».

Гости заулыбались, закивали головами, и снова под сводами зала прогремело:

— Да здравствует Шенк!

— Но между тем… между тем, — громко проговорил Шенк, чтобы утихомирить крикунов. Собравшиеся погрузились в подобострастное молчание. — После одного из моих завоевательных походов… которые, между прочим, неизменно заканчивались удачей… Почти все, за исключением истерийского… — Он произнес название нашей с Энтипи страны, поморщившись от отвращения.

И зал тотчас же взорвался криками:

— Долой Рунсибела! Смерть Рунсибелу! Смерть ему!

Энтипи, на которую я с опаской покосился, невозмутимо жевала что-то вкусное. В руке она зажала надкушенный ломоть хлеба. Угрозы и проклятия в адрес короля Рунсибела не произвели на нее никакого впечатления. Все внимание принцессы было сосредоточено на еде, остальное, судя по всему, ее нисколько не занимало.

— По завершении одного из таких походов… я встретил женщину. Не какую-то там потаскушку, а восхитительную и высокородную особу.

— Такую, чье вожделение под стать вашему? — угодливо спросил кто-то из мужчин. В зале послышались хохот и одобрительный свист.