Кэрри Гринберг - Когда начинается смерть

— Что? Да-да, продолжай. Вселенная — это очень интересно, я люблю вселенную.

— Да? Ну ладно. Он предлагал мне все: любовь, вечную жизнь, титул и несметные сокровища где-то в Венгрии (или Швабии), — и я не могла устоять. А потом он одарил меня поцелуем смерти. Знаешь, это было почти не больно — только вот я умерла. Это тоже было не страшно — не так страшно, как я предполагала. Я просто засну утром, а потом должна буду проснуться через несколько дней, только вот это буду уже не совсем я. В ту ночь я чувствовала в себе ту свободу, которая не находила выхода в человеческой моей ипостаси. Я готова была лететь к звездам, но он опустил меня с небес на землю. Покинуть Лондон сейчас? Отправиться куда-то на Континент, в потерянную на карте провинцию Австрии, о которой даже император вряд ли помнит? И — нет, ты представляешь? — в этой провинциальной глуши, в неприступном средневековом замке, заточенным среди отвесных гор, суровых и молчаливых, — так вот там его ждут еще три девицы, с которыми он «обещал меня познакомить». Меня, ту, которой он называл «единственной». Разумеется, я не могла терпеть такое отношение к себе и заявила ему, что «либо все будет по-моему, либо…». Я не сформулировала конец предложения, но, мне казалось, что звучала я довольно убедительно. Он предпочел второй, неозвученный мною вариант, и с тех пор я его не видела. Меня похоронили — ты не представляешь, как это страшно — просыпаться в гробу! — и вот… Остальное ты знаешь.

— Это грустно, — вздохнула я. — Но так всегда случается, когда твои поступки, как бы это сказать, даже рядом не проходили со здравым смыслом. А нельзя тебя как-нибудь… оживить? Покусать обратно?

— Боюсь, что нет, — вздохнула она.

И мы обе вновь вздохнули.

— Знаешь, если хочешь, ты можешь остаться у меня. Погостить. Ненадолго, конечно. И я еще подумаю насчет арендной платы…

— Спасибо. Я… Нет, правда, у меня нет слов. Но, Августа…

— Но ты не будешь меня кусать!

— Августа…

— И даже не будешь об этом думать! И смотреть на меня так, так, ну так, как будто бы я — кусок хорошо прожаренной индейки под пикантным соусом.

— Августа! Рассвет! И если ты сейчас же не замолчишь, я превращусь в горстку пепла у тебя на глазах. Спрячь меня, спрячь меня от солнца! — она смотрела на меня глазами, полными страха и паники.

— Кухня??

— Вполне комфортабельная кухня, между прочим!

— Ты хочешь, чтобы я, дитя ночи, вечное существо, вампир, убивающее невинных десятками, жила у тебя на кухне?!

— Да, ты права, что-то тут не так. Ну конечно, через пару часов придет Мэри — моя кухарка — и как ей объяснять спящего на кухне вампира? Она вряд ли проникнется мыслью, что подвальное помещение идеально защищает от солнечных лучей… Придумала!

— Да? — в голосе подруги прозвучала слабая нотка надежды.

— В подсобном помещении сейчас пусто, я еще не пополнила как следует запасы, и пока туда переселились только совершенно ненужные вещи… Почему бы тебе не составить им компанию? А Мэри я скажу, что мы там мышей травим. Прекрасная идея, правда?

— Мышей?!

— Заходи, располагайся. Конечно, не очень уютно, — я заметила, как Вики обвела взглядом, полным вселенской тоски, голые каменные стены и заржавевшую садовую утварь, — но жить можно.

С этими словами я сделала аккуратный шаг к двери. Потом еще один. И, пока Виктория оглядывала свою новую спальню в поисках кровати, трюмо и других полезных вещей, сделала последний решительный шаг, переступив порог.

Нет, поймите, я ничего не имею против Виктории, я люблю ее больше всех на свете. Просто я не очень люблю, когда меня кусают в шею и пьют кровь, а это вполне могло было бы случиться, не сделай я того, что сделала. И вот, не медля более, я проворно защелкнула щеколду, заперев мою дорогую подругу изнутри.

— Что ты делаешь?!

— Извини, но это для твоего же блага!

— Августа, проснись, какое благо? Я сижу в сыром холодном подвале, запертая лучшей подругой!

Она набросилась на дверь, и я поняла, как хлипкой на самом деле она является.

— Я отопру тебя вечером, обещаю. Только, пожалуйста, не выламывай дверь, иначе я заставлю тебя ставить ее обратно. И…

И тут поистине гениальная мысль пришла мне в голову. Конечно же! Как Саймон запер вампиршу в склепе с помощью креста, так и я могла бы… Но шутка ли, как настоящая англичанка, я искренне презирала папистов и, разумеется, не держала в доме распятий. Я считала все это суеверной ерундой, но сейчас эта ерунда сидит за запертой дверью.

— Открой немедленно!

И тут следующая гениальная мысль пришла мне в голову. Сегодня они ходили у меня в голове, как по проходному двору, если бы я отлавливала их и продавала, то смогла бы заработать немало денег. Схватив медный канделябр, я скрестила его с другим таким же и приставила к двери. Чем не крест?

Вот и Виктории тоже так показалось. Прокричав из-за двери ругательства, от которых я, как приличная дама, должна была потерять сознание, она замолкла и больше не пыталась выбить дверь. Я прислушалась, и мне показалось, что Виктория плакала: совсем тихо, сдерживая рыдания, но этот звук преследовал меня и когда я поднималась наверх в свою комнату, и когда готовилась ко сну, и не оставлял даже во сне.

Что я делаю? Роковая ли это ошибка или самое правильное в моей жизни решение? И Вики… Мысли о ней не покидали меня, тревожили, я вновь и вновь возвращалась к запертой в подвале подруге, а то и еще раньше — на несколько дней назад, в склеп, где впервые увидела ее, уже другую, уже изменившуюся.

— Корделия! — позвала я тихонечко, как будто стесняясь своего голоса. — Корделия, мне надо с тобой поговорить…

Мне и правда надо было поговорить с кем-то, и пусть это будет даже призрак давно умершей девушки — это было неважно. Но она не отвечала. Куда могло деться мое домашнее привидение?

— Корделия! — повторила я более требовательно, но она молчала.

Раздосадовано передернув плечами, я потянулась к пузырьку с лауданумом в надежде поскорее заснуть.

Я заснула тяжелым сном, и не знала, что творилось в доме, который еще совсем недавно я могла назвать своим. Корделия не исчезла — да и куда бы она могла исчезнуть: привидение, прочно привязанное к тому месте, где нашло свою смерть.

Виктория металась по помещению, словно дикий зверь, запертый в клетке. Потом ей это надоело, и она поняла, что я не собираюсь открывать дверь. Потом она подумала, что неплохо было бы поспать, и даже устроилась на жесткой соломенной лежанке. А потом она ощутила нечто… Не звук, но странное дуновение и едва различимый шелест, который могло услышать только ухо вампира.

— Кто здесь? — она резко вскочила и заозиралась.

Звук приближался, и помещение словно наполнилось. Она была здесь не одна, она точно это знала, почти осязала, боялась, что, протянув руку, коснется этого… этого.