Любен Дилов - Неоконченный роман одной студентки

Она повернулась к нему и ответила все таким же язвительно-веселым тоном:

— Ничего. Больше ничего. Нет, вот что: будущее всегда будет любить свое прошлое, хоть это, конечно, глупо.

И она обняла его, не уточняя, что, собственно, имела в виду: само прошлое или любовь к нему.

— Часики! — спохватился он, когда губы их потянулись друг к другу.

Звезды, мерцавшие в ее глазах, на мгновение потухли: а стόит ли совершать прегрешение против земной истории?

— Оставь их себе. Возможно, они дадут тебе время, чтобы понять кое-что. Однако не злоупотребляй ими и никому не показывай! А как только аккумулятор истощится, сразу уничтожь, слышишь! Дай мне честное слово, что сделаешь все, как я прошу!

Убирая в коробочку часики, он почувствовал, какие они мягкие, и почему-то ощутил в себе потребность защитить прошлое.

— Если хочешь знать, Сальвадор Дали давно нарисовал мягкие часы. Наверное, у него вы позаимствовали идею…

Но она поспешила поцеловать его, вероятно, чтобы предотвратить еще какую-нибудь глупость с его стороны.

Потом рука его освободилась от тяжести сетки с бутылками и он остался один, безо всяких мыслей, ощущая лишь ее поцелуй на губах. Циана быстро пошла вперед и вскоре растворилась во мраке планеты вместе со всем ее будущим.

Настоящее дало о себе знать нетерпеливым зовом автомобильного клаксона.

— А куда вы девали девушку? — спросил шофер.

— Ее уже нет. Ушла, — невпопад ответил фантаст.

— Как это ушла, куда? Здесь же голое поле!

— Не беспокойтесь, все в порядке! Поехали побыстрее, а то меня ждут!

— Да мне-то что, мне наплевать! — храбро отмахнулся от своей гражданской совести шофер. — Лишь бы меня потом не затаскали по судам и не впутывали в разные там истории.

И, словно желая продемонстрировать свою полную непричастность к разным историям, он так рванул вперед, что конструкторы этой машины не поверили бы своим глазам…

Царвули — крестьянская обувь из сыромятной кожи (прим. пер.).