Игорь Росохватский - Принцип надежности

Я уже заканчивал доклад, когда из репродукторов прозвучало:

– Срочно! Доктора Буркина вызывает комиссия. Доктора Буркина вызывают в Город Роботов, Срочно.

Я посмотрел на встревоженные лица товарищей и скороговоркой продолжил:

– Итак, следственная группа, в которую был включен и я, установила: слесаря Железюка последний раз видели два месяца назад, седьмого марта в восемнадцать часов пятнадцать минут. Он распрощался у пивной со своим дружком и сказал: “”Домой идти не хочется, жена загрызет“”. А спустя час его любимую фуражку защитного цвета обнаружили плывущей по реке. Собранные следствием факты противоречивы: одни подтверждают версию о самоубийстве, другие – версию об убийстве. Предстоит…

– Срочно! Доктора Буркина – в Город Роботов. Срочно.

Мне не дали даже закончить фразу. Помощник директора почти стащил меня с трибуны, поволок по коридору, швырнул в лифт, затем – в кабину автовопа. Перед глазами замелькали деревья и здания, люди и столбы… Наконец мы прибыли к воротам Города Роботов. Здесь меня ожидали.

Едва справляясь с раздражением, я как мог вежливее и тише сказал председателю технической комиссии Николаю Карповичу:

– Неужели я так срочно понадобился, что мне не дали даже закончить доклад?

– Какой доклад? – вскинул свои белесые бровки Николай Карпович.

– По итогам следствия об исчезновении слесаря Железюка.

– Железюк?

– Ну, этот… – замялся я. – Его все называли Металлоломом.

Железюк был одним из самых бездарных и тупых работников института. В его характеристике следовало бы написать: полное отсутствие технических знаний, “”глиняные руки“”, карьеризм. К тому же Железюк отличался высокомерием и утверждал, будто постиг основы техники. Единственное, что он умел, – это с невероятной силой закручивать гайки у роботов.

– Он ведь не сможет работать в полную силу, – говорили ему.

– А по-вашему, пусть совсем развинтится и начнет все крушить направо и налево? – поднимал крик Железюк. – Нет уж, не умничайте, не учите меня технике. Я самые основы доподлинно знаю: лучше пережать, чем недожать, лучше затянуть гайку покрепче, тогда и болт не разболтается.

Заметки в стенгазету Железюк подписывал громким псевдонимом – Булатный. Но все сотрудники между собой называли его Металлоломом. Это прозвище так прочно пристало, что фамилия начала забываться. И все-таки… Все-таки…

Я укоризненно посмотрел на Николая Карповича и проникновенно заговорил:

– Все-таки он человек, гомо, и в какой-то мере сапиенс… Может быть, его жизнь оборвалась… Что же, черт возьми, стряслось с вашими роботами, если из-за них забыли человека?

Теперь стало не по себе Николаю Карповичу. Но отступать он не собирался. Напустил на себя заговорщицкий вид и спросил:

– Разве вы забыли, что сегодня мы подводим итоги Большого опыта?

– Не забыл, – отмахнулся я.

Это была идея самого Николая Карповича – оставить триста различных роботов на полгода совершенствоваться без вмешательства человека и посмотреть, что из этого, выйдет. Полгода для быстродействующих систем – все равно, что десятилетия для людей…

Я неторопливо смотрел на конструктора, ожидая разъяснений по существу. Вместо него заговорили наперебой другие члены комиссии:

– Все сложные самопрограммирующиеся роботы исчезли. Остались только примитивные.

– Но они каким-то непонятным образом совершили изобретения, которые им явно не по силам.

– Они построили ангары, домны, хотя и с браком, плавят металл, хотя и низкого качества…

– Они готовились к размножению – создали детали для новых роботов…

Я возразил:

– Но вы ведь для этого и оставляли их самих по себе. Вы хотели создать чуть ли не общество роботов.

Вмешался Николай Карпович. По инерции он продолжал объяснять то, что мне и так было известно:

– Мы дали им программу и хотели, чтобы они попытались самонастроиться и самоорганизоваться. Без таких опытов невозможно посылать роботов-разведчиков на другие планеты. Но результаты оказались несколько неожиданными. Имеется немало загадок…

– Ого! Так теперь роботы задают загадки вам, – засмеялся я, не упуская случая подразнить его.

Николай Карпович, казалось, не замечал моего смеха. Он указал на стену из каких-то плит:

– Как видите, они окружили город второй стеной. Такими же стенами разделен и сам город на сектора. А впрочем, зачем рассказывать, сами сейчас увидите! Пошли!

Мы проехали в ворота и по безукоризненно ровному и гладкому шоссе устремились к центру Города. Но вскоре дорогу преградила новая стена. Ворота здесь были закрыты двойными решетками. По ту сторону их дежурил робот-часовой. Николай Карпович скомандовал ему открыть ворота.

– ПИН Семьсотвосемнадцатый получил приказ от Великого Несущего Бремя, Самого-Самого Главного и СамогоСамого Безошибочного больше не впускать вас, – заявил робот.

На его груди выделялся номер и серия – ТИН ПИН 00718. Называя их, часовой почему-то допустил сокращение. Это показалось мне дурным предзнаменованием.

– Почему не впускать? – спросил Николай Карпович.

– Не положено знать, – отрапортовал робот. – Это знает Старший По Чину, Белый Лотос.

– Позови его.

Через несколько секунд рядом с первым появился второй робот упрощенной конструкции – ЭН ЛИ 92. Он повторил приказ Великого Несущего Бремя.

– Приказ отменяю, – строго сказал Николай Карпович.

– Не имеешь права, – отчеканил Белый Лотос.

– Имею. Я Самый-Самый-Самый Главный и СамыйСамый-Самый Безошибочный и Величайший из Великих Несущих Бремя, – стараясь не рассмеяться, объяснил Николай Карпович.

Робот затравленно замигал индикаторами, топтался в нерешительности, но ворот не открывал.

– Разве ты не слышал моих слов? – прикрикнул Николай Карпович, и Старший По Чину признался:

– Получил два приказа. Один исключает другой. Не знаю, как поступить…

– Ты не можешь не исполнить моего приказа. Я – человек, я – главный конструктор института, – напомнил Николай Карпович.

– Получил два приказа. Один исключает другой, – бубнил свое Белый Лотос. От него повеяло теплом – это перегревались механизмы от чрезмерной нагрузки.

– Он сломается, – предупредил я Николая Карповича.

Конструктор достал автожетон, включил его. Узкий луч коснулся индикатора робота, принуждая Белого Лотоса к полному подчинению.

Старший По Чину мгновенно открыл ворота, но наши автовопы оказались слишком широки для них. Пришлось идти пешком.

Дорога вела нас к легким строениям из пластмасс и стекла.

Оттуда доносился равномерный гул и скрежет. Николай Карпович во главе комиссии направился к ближайшему сооружению. Я протиснулся в дверь вслед за ними. В уши ударил грохот. Мы попали в заводской цех. По ленте конвейера непрерывным потоком плыли детали, а несколько роботов собирали из них узлы будущих машин. Это были более сложные роботы, чем Белый Лотос и охранник. Впрочем, примитивным здесь и делать было бы нечего. Я присмотрелся к деталям на ленте конвейера и сказал Николаю Карповичу: