Николай Казаков - Искатель. 2000. Выпуск №6

Парень тяжело вздохнул и начал убежденно говорить:

— Я тебе клянусь, не может этого быть! Я же видел, куда стреляю. Что я, совсем, что ли, без глаз?

— А я что — без ушей? Что я не слышал, как передали, что она жива осталась? И уже завтра — слышишь, завтра! — сможет дать первые показания! Ты этого хочешь? И еще — слушай сюда! — сказали, что она состоит в преступной группировке. Откуда они это могли узнать?

Парень замотал головой.

— Не знаешь? А я знаю! Значит, она уже успела им что-то рассказать! Или кому-то в палате!

— Что она совсем, что ли, дура?!

— Умная бы трепаться не стала!… — Он совершенно спокойным голосом спросил: — Ну и что ты собираешься теперь делать?

— А что делать? Исправлять положение. Вот и все дела…

— Ну смотри… — И ледяным тоном продолжил: — Тебе жить. — Затем добавил: — Или умирать…

Дворецкий уже начал сомневаться в целесообразности своей затеи. Часы показывали начало четвертого ночи. Он прохаживался по коридору реанимации, и его фигура в белом халате отражалась в стеклянных стенах пустых реанимационных палат — всех больных до утра предусмотрительно перевели в соседнее отделение. Царила полная тишина и спокойствие.

Единственное, что показалось Дворецкому подозрительным, — дневной телефонный звонок. Звонил мужчина, представился корреспондентом городского телевидения, сказал, что слышал информацию по радио, и спросил, можно ли у потерпевшей взять интервью и снять о ней маленький сюжет. Проинструктированная медсестра ответила, что, конечно, можно, но только не раньше чем завтра. Гладышев сидел рядом и увидел, что на определителе номера ничего не высветилось. Получалось, звонили с уличного автомата. Что было очень странным для работника телевидения.

… Первым его заметил сержант из группы усиления. Он нажал на кнопку переговорного устройства и тихо сказал:

— К запасному входу со стороны Центрального проспекта подходит парень.

— Один? — сразу поинтересовался Дворецкий.

— Один, — эхом отозвался сержант. И добавил: — Следую за ним.

По запасной лестнице парень поднялся на третий этаж, аккуратно открыл дверь и выглянул в коридор реанимации. Горело дежурное освещение и настольная лампа на посту медсестры. Самой ее за столом не было.

Парень проскользнул в дверь и через стеклянные стены начал быстро осматривать просторные одноместные палаты. Первая — никого. Вторая — никого. Он переметнулся к третьей. Есть! На кровати около окна кто-то лежал, накрытый одеялом. Рядом стояли две подставки под капельницы. В изголовье мигал какой-то прибор.

Парень открыл дверь и вошел в палату. Дежурного освещения из коридора было явно недостаточно, чтобы рассмотреть лежащего. Парень сделал несколько шагов и замер. Ему показалось, что по коридору кто-то идет. Взгляд заметался по комнате. Прятаться! Но куда?…

Шаги затихли. Он прислушался. Да, тихо. А может, показалось?

Он сделал еще один шаг и только хотел сунуть руку во внутренний карман куртки, как лежащий на кровати резко откинул одеяло, парень увидел направленный на себя пистолет и услышал громкий окрик: «Не двигаться!» В тот же момент он почувствовал, что летит на пол, и кто-то больно заламывает ему руки. Через секунду его с уже защелкнутыми наручниками перевернули на спину, и в палате вспыхнул яркий свет.

Рядом стояли трое. Один быстро наклонился, обыскал его и достал из внутреннего кармана наполненный шприц с мутноватой жидкостью. На иголку был надет защитный колпачок. Больше при парне ничего не оказалось.

Дворецкий удивленно его рассматривал — ни на Сизова, ни на Баранчеева парень совсем не был похож.

— Ну и кто ты у нас такой? — Юра присел на корточки.

— Да я… это… к Маринке шел…

— В четыре ночи?

— Ну она же это… Не может…

— Что — не может?

— Жить…

— Жить не может? — удивился Дворецкий.

— Ну да! Без «дури».

— Ага, и ты ей, значит, решил жизнь облегчить. Так?

Парень кивнул.

— И что там у тебя в шприце?

— Героин. Маринка на него уже плотно подсела.

— А откуда ты узнал, что она в реанимации?

— Так по радио же передали!

— Что Марина Сидорова лежит в реанимации?

— Нет, сказали, что ее ранили и отправили в реанимацию.

— Ее? А откуда ты знаешь, что именно Марину Сидорову ранили? А не кого-нибудь другого? Там же фамилии никто не называл.

Парень потупился.

— Не ты ли ее ранил, а? — давил Дворецкий. — Вот сейчас мы тебя в управление отвезем, отпечаточки снимем и сравним со вчерашними. С теми, что в палате ты вчера оставил. И «дурь» на экспертизу отдадим. Сдается мне, что этой дозой можно и слона на тот свет отправить. Так? А Мариночка как чувствовала, что вы захотите ее добить. Попросила перевести ее в другую больницу. А вы думали, что реанимация только в этой есть? Просчитались, голубчики. — Дворецкий поднялся. — А напарник твой с девчонкой где? Ждут на хате?

По испуганному взгляду парня Юра понял, что попал в цель.

— Какой напарник?

— Ну как — какой? Мариночка твоя была с нами очень откровенна, после того как ты в нее две пули засобачил.

— Никому я ничего не засобачивал! Я к Маринке шел… Ну нес я ей ширево, ну и что?!

— Что? Хранение, распространение, вовлечение в употребление… Еще перечислять? Лет на восемь одного только этого хватит!

— Я люблю ее, понимаете, люблю! И я не могу смотреть, как она мучается!

— Ты слезу из нас не вышибай! Не вышибешь! — Дворецкий повернулся к Петренко. — Володь, а чего мы с ним здесь цацкаемся? Поехали в управление. — Он снова нагнулся к парню, задрал рукав куртки, закатал свитер и увидел исколотые вены. — Э-э, брат, не долго тебе героем оставаться. Пару суточек в одиночке, и ты все нам расскажешь. Как миленький…

Ему помогли встать и вывели на запасную лестницу. Первым шел Петренко, за ним задержанный, следом милиционер из группы усиления. Дворецкий направился к дежурному врачу сказать, что засада снимается.

Когда до площадки между вторым и третьим этажами осталось несколько ступенек, парень резко остановился. Петренко, не замечая этого, по инерции сделал несколько шагов и повернул направо.

— Чего встал-то?! — Милиционер слегка толкнул его в спину.

Парень, словно ожидая этого толчка и видя, что путь к окну свободен, разбежался, подпрыгнул и, разбив головой большое стекло, вылетел на улицу.

… Он лежал в нескольких метрах от входа с неестественно повернутой разбитой головой. Было видно, что шейные позвонки сломаны. Из затылка сочилась кровь.

Подбежавший Дворецкий только и протянул, покачав, головой:

— Блин, тоже мне профессор Плейшнер…

Дворецкий оказался прав — в шприце, который изъяли у парня, находилась такая концентрация героина, что смерть была бы неминуема.