Юлия Федотова - Свет. Испытание Добром?

Внизу, на первом ярусе, шумно вздыхала корова и лошади вторили ей всхрапами. Сквозь неплотно прикрытый лаз, как нарочно, крепко тянуло свежим навозом. Йорген знал, от отцовых кнехтов слышал, что многие простые люди ничего против этого запаха не имеют, даже наоборот, он кажется им едва ли не приятным, рождает ассоциации с мирной жизнью, покоем и семейным достатком. Но у ланцтрегера фон Рауха это теплое вещество рождало совсем иные, мучительные ассоциации. Он понял, что заснуть в эту ночь не удастся вовсе… И вдруг обнаружил, что не в форте лежит, бок о бок с друзьями, а стоит один-одинешенек и без оружия посреди широка поля, и небо над его головой совсем уже темное, даже звезды проблескивают, и только на западном горизонте еще светится узкая розовая полоса, сдерживающая ночных тварей в узде. Вот сейчас погаснет она – и полезут!

Нельзя сказать, что он так уж сильно испугался. Во-первых, сообразил, что это все-таки сон. А во-вторых, ему на глаза попался добротный осиновый кол, услужливо торчащий из земли эллях в двадцати к северу. (Только не подумайте, что Йорген фон Раух был таким великим знатоком, что умел различить породу древесины на расстоянии десяти шагов. Просто он знал, что это не простая палка, а именно осиновый кол, состоящий на вооружении Ночной стражи королевства, – так часто бывает во сне.)

Желая как можно скорее обезопасить себя, он подскочил к находке, дернул. Сначала слегка, потом сильнее и сильнее. Кол не подавался, крепко сидел в земле, будто корнями врос. Тогда он налег со всей мочи, принялся вышатывать упрямое оружие, валить, упираясь ногами в рыхлую пашню, налегая всем телом, тянуть, обдирая ладони о шершавую поверхность…

И добился своего! Упрямый кол с хлопком, будто пробка из бутылки игристого сомлетта, выскочил из земли… но не упал. Потому что следом за ним потянулось что-то, удерживающее его в вертикальном положении за самое острие. Йорген пригляделся… О ужас! Это была рука. Почти человеческая, пятипалая, но покрытая зеленоватой чешуйчатой кожей, украшенная обсидианово-черными когтями-ятаганами… и СОВЕРШЕННО СУХАЯ, мертвая.

Тут он понял все. Что не поле вокруг него простирается, не мирная пашня, родящая хлеб, несущая людям жизнь. Нет, это старое болото – мертвое, засохшее. И куда только подевалась рыхлая земля – твердая, потрескавшаяся корка броней покрывала его. А под ней, в окаменевших глубинах, лежали в позе зародыша сухие, сморщенные тела неведомых созданий. Тысячи и тысячи исковерканных мучительной смертью тел… Теперь он отчетливо видел их все, хотя корка не стала прозрачной, просто он научился смотреть сквозь нее.

Во сне люди часто ведут себя так, как никогда, даже под страхом пытки и плахи, не повели бы себя наяву. Вот и Йорген, вместо того чтобы сказать себе: «Ха! Подумаешь! Трупов мы разве не видали!» – и бодро зашагать прочь, делая вид, что страшная находка его вовсе не касается и ничего не затрагивает в огрубевшей душе бывалого вояки, принялся в панике, с визгом и плачем, метаться по полю, стараясь отыскать на нем хоть одно местечко, где под ногами не лежал бы мертвец. Но они были повсюду, повсюду!

А бегать почему-то становилось все труднее. Он бросил взгляд на собственные ноги – и не увидел их! Тело видел, ноги ниже колен – нет. Они не пропали никуда, были на месте, но увязли в… Девы Небесные!!! Этого не хватало!!! Исчезла твердая корка, растеклась гнусной навозной жижей! Он погружался в нее медленно, но неотвратимо, зыбкая зловонная масса затягивала его хуже Рогаровой трясины, влекла вниз, вниз, к мертвецам…

Он замер, боясь пошевелиться и ускорить свое погружение, он еще надеялся на чудесное спасение. И тут все небо, от края до края, вдруг озарилось ярчайшим белым светом. «Внемли нам, Йорген фон Раух, ланцтрегер Эрцхольм! – раздался суровый женский голос с горних высей. – Ты грешен, Йорген фон Раух, ибо по средам всегда вкушал треску и сквернословил при дамах! Твоя душа недостойна дивного Регендала!» – «Я никогда в жизни не сквернословил при дамах!» – завопил Йорген отчаянно, насчет трески отпираться было бесполезно: грешен, вкушал. Но его все равно не стали слушать. Бесконечно длинная и очень шаткая осадная лестница возникла между небом и землей, и по ней, медленно перебирая ногами, протянув вперед бесплотные свои руки, стала спускаться длинная, непропорционально вытянутая тень. Она шла за ним! Она хотела вырвать из него душу и заточить внутрь магического яйца, чтобы томилась там вечно и исполняла чужие желания, питаясь единственно утренней росой!

Не выдержав такого кошмара, Йорген с воем повалился ничком, нырнул в густую навозную жижу – только она одна могла его спасти, вонью своей заглушить запах неправедно съеденной рыбы и сбить светлую тварь со следа!

О, это было ужасно! В нос, в уши, в рот хлынуло теплое, буро-зеленое, гадкое. Сразу стало нечем дышать. Здоровые инстинкты заставили спящего вскочить, кашляя и отплевываясь…

– Ах ты… – Йорген хотел выругаться крепко, но осекся, не посмел, напуганный собственным кошмаром. Ведь Девы Небесные – они, как ни крути, тоже дамы, и каждое слово, небрежно брошенное в присутствии их слуги, непременно достигнет их дамских ушей. Так что лучше уж воздержаться от брани…

Хотя сделать это было ох как непросто!

Никакой «светлой тени» в помещении, хвала упомянутым Девам, не обнаружилось. Исчезло болото с трупами, исчез кол, не было больше голосов. А осталось что? Навоз! Он никуда не делся, он толстым, по пояс, слоем покрывал пол, и три человека, захлебываясь, беспомощно барахтались в нем, еще не соображая со сна, какая беда приключилась. Йорген за грудки выудил друзей из опасной ловушки. Сделать для них большее он не мог.

Это был кошмар наяву! А они, помнится, еще роптали на морскую воду и белый снежок!

Положение казалось совершенно безвыходным. Куда податься? На третий ярус, к смотрителю, выглянувшему на шум и теперь в панике творящему молитву за молитвой? (Для них четверых ночные чудеса, по крайней мере, не были в новинку, бедняга же Капзель вообще ничего не понимал и был ни жив ни мертв от мистического ужаса.)

– Эй, любезный, – стараясь перекричать его громкое истерическое бормотание, позвал Йорген. – У тебя наверху найдется пара ведер свежей воды?

– Н…никак н…нет! – пролязгал зубами несчастный. – Т… тока то, што в ку… кувшине! Охраните Девы Небесные от глаза недоброго, от слова ненужного, от врага явного и неявного…

Одним кувшином четверых не отмоешь.

Десятиведерная бочка, полная дождевой воды, стояла во дворе форта, справа от входа. Но чтобы добраться до нее, требовалось преодолеть навозную толщу чуть не в полтора элля глубиной. Нырнуть туда с головой, на этот раз по собственной воле! Нет, нет и нет! Хоть успели они и окунуться, и нахлебаться, и могли бы уже, кажется, привыкнуть, но повторить недавний опыт не пожелал никто.