Лоуренс Уотт-Эванс - Корона на троих

А горгорианцев волшебство вообще не интересовало.

Клути часто фыркал себе под нос: «Критики! Они никогда не приемлют истинного художника!»

Что могли чародеи Старой Гидрангии? Показать горгорианцам дюжину цветов, которые никогда не существовали в природе. Вызвать воздушных духов, чтобы обсудить предназначение лунного света. Их магия была не способна нанести вред даже блохе на голове завоевателя, а уж тем более отвести в сторону лезвие хоть одного горгорианского меча.

Горгорианцы получали огромное удовольствие, всячески подчеркивая эту неспособность.

Поэтому Клути сбежал и обрел себе новое пристанище в уютной пещере неподалеку от Вонючих Ягод. Там он продолжал изучать магию, но уже с совсем другим уклоном.

— Если они хотят практических заклинаний, — бормотал он себе под нос, — я дам им практические заклинания!

Итак, он изучал и практиковался, пытаясь создать более приземленное, зато куда более действенное волшебство. И достиг успеха: заново открывал старые заклинания. Почти каждый день...

Точнее — каждый месяц или два. Если везло. Клути готовился использовать эти заклинания на благо Старой Гидрангии, как только народ поднимется против горгорианских завоевателей. Всякий знал, что грядет восстание, ведомое изгнанными аристократами, разбойниками-патриотами и другими традиционными народными героями. Правда, в разговорах упоминалось только одно имя, Клути нетерпеливо ожидал обещанного Черной Лаской похода с гор. Это будет победное шествие, к которому примкнет все сознательное население. Дворец Божественно Тихих Раздумий будет захвачен, а презренный король Гудж низложен и обезглавлен.

А пока Клути жил в пещере, что совсем не подобало такой цивилизованной личности. Продукты и разные необходимые вещи он покупал у дурно пахнущих обитателей селения, очень кстати названного Вонючие Ягоды. И обнаружил, что аборигены верят в старые враки чародеев о превращениях людей в ежей или о скармливании их демонам.

Все это делало жизнь Клути довольно одинокой. А мальчик составит ему компанию, будет полезен в хозяйстве...

— Ну? — спросил Одо нетерпеливо. — Берешь его?

Клути взглянул на Вилфрита, который пытался впихнуть дрыгающегося паука в сапог Одо.

— А сколько ты хочешь?

Через полчаса Одо и Данвин уже шагали обратно на ферму. А Вулфрит сопровождал чародея в его пещеру по другую сторону селения Вонючие Ягоды.

Данвин немного расстроился из-за неожиданной разлуки со своим братиком, но несколько небольших легких тычков изменили его настроение.

— Папа Одо? — позвал он, бросая последний взгляд на тихую деревушку внизу.

— Чего тебе?

— Я хочу Вулфи.

Пастух остановился и посмотрел на мальчика.

— Ты это брось, — сказал он решительно, — мы продали твоего брата честно и без обману. Не похоже, что волшебник собирается его есть.

Данвин надулся, но ненадолго — в таком состоянии оказалось гораздо труднее увертываться от тяжелого родительского кулака. Он обогнал старика и бросился вверх по тропинке.

— По крайней мере, — пробормотал Одо себе под нос, — я надеюсь, что он не будет его есть.

Существующее в Гидрангии представление о пещере чародея было довольно отталкивающим. Люди, давясь от отвращения, рассказывали друг другу о капающих сталактитах, прикованных к стенам скелетах, пауках, летучих мышах и целой куче загадочных субстанций, которые булькают, пищат и покрыты слизью. Ни гидрангианский крестьянин, ни горгорианские воины не удивились бы, обнаружив в жилище мага ползающие вокруг странные разрозненные части тел, находящиеся на различных стадиях умирания — или, скорее, оживления. Старогидрангианские аристократы, чаще других общавшиеся с чародеями, чем другие группы, уверяли, что представления о расчлененных телах и использовании крови для оформления интерьера скорее всего ошибочны. Но и они не отрицали, что волшебники хранят в своих пещерах кости, пауков, заплесневелые книги и другие чудные таинственные предметы.

Поэтому никто — ни крестьянин, ни аристократ, ни горгорианский воин — никогда не назвал бы обитель Клути типичным жилищем чародея.

Да, кости и книги там были, но! — аккуратно расставленные по застекленным шкафам и полочкам из полированного дуба. Сталактиты, абсолютно сухие и аккуратно отпиленные на высоте семи футов над гладким каменным полом, служили канделябрами.

Пол и стены тоже оказались сухими. Клути так наслушался шумной капели за первые недели пребывания в пещере, что водозащитное запечатывающее заклинание сотворил одним из первейших.

А поскольку чародей не собирался делить свои ограниченные запасы еды с непрошеными гостями, все пауки и другие холоднокровные, обитавшие поблизости, были аккуратно умерщвлены и бережно заспиртованы.

Сначала маленькому Вулфриту полное отсутствие дикой жизни показалось скучным. Контраст с его предыдущим обитанием в кишевшей паразитами хижине Одо, окруженной домашним скотом, оказался слишком явным. Вскарабкивание на туго набитое кресло не шло ни в какое сравнение с укрощением простодушной овцы. (Кресло никогда не протестовало и никогда не убегало, блея.) Пинание скамеечки для ног радовало куда меньше, чем пинания бедняги Фанга: скамеечка никогда не орала, не царапалась и не кусалась.

С другой стороны, мебель у Клути оказалась намного прочнее, чем у Одо, — а это означало, что ей можно манипулировать с большим размахом и воображением.

Рядом не было Данвина, но Вулфрит, как и всякий двухлетний малыш, еще не успел по-настоящему научиться играть со своим братиком. Потеря товарища не разочаровала мальчика, а Клути гораздо больше занимался им, чем Одо.

Более того, для развлечения существовала магия. Однажды Клути решил, что его покупка уже достаточно обустроена и можно вернуться к основной работе. Мальчик был просто очарован! Он мог часами наблюдать, как Клути старательно колдует, пытаясь упростить заклинания или превратить эстетические изыски и демонстрации философских концепций в практические инструменты.

Скоро Вулфрит начал подражать своему учителю (Клути не позволял называть себя «папа»). А чародей, вместо того чтобы запретить это обезьянничание, даже прочел ему несколько лекций по базовому колдовству, хотя не надеялся, что такой маленький мальчик сможет что-нибудь понять. Клути очень любил наблюдать, как крохотное существо, которое не может даже перебежать комнату не споткнувшись, помахивает вокруг себя палочкой и с ужасными ошибками лепечет магические формулы. Он посиживал в кресле, улыбаясь в бороду, а Вулфрит бродил вокруг с серьезным видом, творя заклинание за заклинанием.

Но однажды, примерно через шесть месяцев после появления Вулфрита, когда вихри раннего снега закрутились перед входом в пещеру, усмешка Клути пропала, и он резко выпрямился в кресле.