Дмитрий Подоляк - Велики Матюки

– Не смотри ему в глаз! НЕ-СМОТ-РИ! – кричал мне доктор, сложив руки рупором. Но не смотреть было сверх моих сил. В обращенном на меня огромном зрачке, словно в зеркале, отразилась величественная звездная воронка; и я вдруг осознал, что глазом чудища на меня взирает вселенская бездна. Страх перед чудовищем сменился необъяснимым восторгом. Я зачарованно смотрел в это космическое око, как кролик смотрит на гипнотизирующего его удава. На мгновение чудовище зажмурилось: у него оказалось странное веко, которое набежало белесой пленкой от краев глаза, сомкнулось в точку и снова разошлось к краям. Казалось, монстр за одно это мгновение свернул и развернул Вселенную. «Какой удачный образ для описания гипотезы Пуанкаре, – восхищенно думал я, продолжая таращиться в око. – Вот как, значит, Перельман собирался управлять Вселенной – сворачивать и разворачивать пространство!» И мне нестерпимо захотелось броситься в эту космическую бездну…

Я внезапно очнулся от гипнотического наваждения и, поспешно став на четвереньки, крепко ухватился за ступень. Лестница сильно раскачивалась, и было удивительно, что я до сих пор не свалился в воду. Чудовище, обвившее щупальцами несколько нижних ступеней лестницы, судорожно трясло своим глазом, а братья Матюки швыряли в него камнями и, судя по всему, попадали.

– Давай, Женя, поднимайся скорее! Мы его задержим! – кричали братья. Перспектива быть схваченным одноглазым монстром казалась мне в высшей степени ужасающей, и я стремительно покарабкался на четвереньках вверх, ссаживая голени о кромки ступеней. Таким манером я лез до тех пор, пока подножие лестницы не скрылось из виду в толще тумана. Тряска здесь была заметно слабее, и я смог, наконец, подниматься без помощи рук и не опасаясь при этом потерять равновесие. Я решил, что достиг безопасной высоты, и остановился, чтобы отдышаться и осмотреться.

Внизу расстилалась необозримая гладь тумана. Сквозь нее нельзя было рассмотреть ни реку, ни равнину, ни чудовище, ни моих спутников. В небе надо мной медленно вращалась все та же звездная круговерть. Яркий световой столб, бивший из центра этого грандиозного вихря, был совсем рядом. Лестница заворачивалась вокруг столба спиралью и сходилась с ним где-то наверху. Рассчитывать на то, что меня нагонят мои спутники, было бессмысленно: едва ли одноглазое чудище позволит им взойти на ступени. И я двинулся дальше.

По мере того, как я поднимался выше, качание ослабевало и, наконец, совсем прекратилось. То ли братья все же отогнали монстра от лестницы, то ли он сам потерял ко мне интерес – оставалось только гадать. Постепенно я приноровился к подъему по шатким ступеням и стал двигаться вверх уверенным шагом.

Я поднимался по спиральному подъему, опоясывавшему ярко сияющую ось, делая время от времени небольшие паузы, чтобы отдохнуть и осмотреться. Вокруг ничего не менялось: все та же сверкающая звездная спираль вверху, та же туманная гладь снизу, разве что световой столб становился все ближе.

И вот, наконец, последняя ступень позади. Я ступил на некий полупрозрачный диск, центр которого пронизывал ослепительный световой поток. Я медленно приблизился к нему, прикрываясь ладонью от яркого света, и осторожно протянул руку к световому потоку…

Я поднял голову и осмотрелся. За столом напротив меня, уронив головы среди плошек с соленьями, мирно почивали братья Матюки. В кресле-качалке посапывал старик Готье. Вечерело. В саду было тихо, и я отчетливо слышал, как в доме хозяйничала Зинаида – гремела посудой и хлопала дверцами шкафчиков. Обстановка вокруг была точь-в-точь такой, какой мы ее оставили, отправившись прогуляться. Судя по всему, проспали мы совсем немного, иначе, я уверен, хозяйка непременно разбудила бы нас. Я приподнялся из-за стола и поморщился от головной боли. Осторожно, стараясь не делать резких движений головой, я разбудил обоих братьев.

– Ух, – облегченно вздохнул доктор. – Приснится же такое! Ребята, я такой сон кошмарный видел! Цветной! О, боги, как трещит башка! Петя, у тебя есть что-нибудь от головы?

– Должно быть, надо в аптечке порыться. У меня тоже бубен раскалывается… – Изобретатель обхватил голову руками. – Зинуленька, заинька моя, как же я рад тебя видеть! У нас есть анальгин?

– О, напывся вжэ, бисов пъяныця! – сердито проворчала подошедшая Зинаида. – Як ты зараз людям в очи дывытыся будэшь?

– Каким людям?

– Ось якым!

Она указала на веснушчатого парня из группы Давинчика, нерешительно переминавшегося с ноги на ногу за ее спиной, и, захватив несколько грязных тарелок, удалилась.

– Извините, Петр Антонович, что я вынужден помешать вашему отдыху, – вежливо сказал парень, робко шагнув ближе. – Меня Леонард Петрович прислал. У нас машина почему-то не заводится, а соседи ваши говорят – вы в моторах хорошо разбираетесь. Может, глянете?

– Ну, давайте глянем, – неохотно согласился изобретатель. – Что с вами поделаешь… Только я пойду таблетку от головы выпью.

– И мне таблетку захвати, – попросил доктор.

– И мне, – добавил я.

Изобретатель встал и направился в дом.

– А что с вашим летательным аппаратом? – поинтересовался доктор.

– В порядке аппарат, наладили, – ответил парень, довольно улыбнувшись. – У нас с электроникой проблемы постоянные. А я говорил им: нельзя на микросхемах экономить. Не тот случай, чтобы экономить. Так ведь они, крысы канцелярские, ничего слушать не хотят. Тендер, тендер, копейка рубль бережет, – произнес парень, комично кривляя голос. – Вот расхлебываем теперь.

Мне стало жалко бедного парня, вынужденного в выходной день расхлебывать косяк каких-то сквалыжных канцелярских крыс. Я заметил, какими голодными глазами он поглядывал на остатки нашего застолья.

– Тебя как зовут? – спросил я.

– Пашка, – представился парень.

– Пашка, ты, наверное, хочешь кушать?

– Я очень хочу кушать, – признался Пашка. – Я хочу кушать сильнее, чем медведь бороться. С утра во рту ни-че-го.

– Так ты садись, ешь, не стесняйся!

Пашка нерешительно сел за стол и взял из корзинки кусочек хлеба. Доктор организовал ему щедрую порцию картошки с котлетами, и парень принялся за дело. Ел бедняга так, что любо-дорого было смотреть. Внешне Пашка представлял собой классический типаж замороченного нерда-«ботаника». Я на секунду представил, как ему непросто жилось в школьные годы. В моем классе был один такой ботан. Над ним вечно издевались лбы-одноклассники и в упор не замечали красавицы-одноклассницы; у него всегда были отличные отметки по всем предметам (кроме физкультуры), однако не было или почти не было хороших друзей. Но прошло несколько лет, навык к упорному труду дал свои результаты, и, встретившись однажды с бывшим школьным изгоем на вечере выпускников, школьные принцессы досадно кусали себе локти, а остепенившиеся хулиганы упрашивали взять к себе на работу.