Сергей Климов - Как я чёрта искушал

– Я учту этот факт, – пообещал я.

– Учти, не то в следующий раз по второму уху огребешь.

Во как! Оказывается, и Хранитель у меня строгий. Значит, и на отца обижаться не стоит. Возможно, если бы по-другому было, на меня бы тогда совсем управы не нашлось.

– Пора тебе, Кирилл, – прервал ангел мои размышления. – Вон гляди, тебе уже отец Виталий нашатырь под нос суёт, сейчас очнёшься.

– Куда глядеть?

– В реку. Я сделаю всё, о чём ты попросил.

Я благодарно кивнул.

– Ты только больше голову не бей, а то так и насмерть разбиться не долго, – наставил меня он.

– А как иначе можно с тобой видеться?

– Научишься со временем.

Я подошёл к песчаному берегу и склонился над водой. Где там отец Виталий?

Подошедший следом Хранитель двумя пальцами схватил меня за шиворот и швырнул в воду. Я подскочил как ошпаренный.

– Лежи спокойно, Кирилл! – хлопотал вокруг меня батюшка, не давая возможности подняться. – У тебя голова в крови!

Фу, лучше б я там остался… Опять эта тошнота, голова трещит, да ещё и холодно. Это ж сколько я здесь лежал?

В окончательное сознание я пришёл уже в больнице. Насмерть перепуганные Виталик с Варварой на моей машине доставили меня в ближайшую больничку в нескольких километрах от деревни. Там я хотя бы сумел выспаться вдоволь. Как я и предполагал, у меня было лёгкое сотрясение мозга. Так что пришлось три дня потерпеть всякие уколы-капельницы. Возле меня поочерёдно дежурили то родители, то бабушка с дедом, то мой чёрт, то батюшка с женой. Складывалось впечатление, что у меня обширный инфаркт, а не еле заметное рассечение на лбу. Ну, оно-то приятно, конечно. Значит, ценят и любят.

Родственникам пришлось сказать, что я упал с дерева, а чёрту и батюшке я вообще ничего не объяснил. Они и сами прекрасно всё поняли и с расспросами пока не лезли – щадили мою голову.

Через три дня меня перевезли домой, где я должен был отлёживаться в тишине и покое до полного выздоровления. Хорошо, что я повредил голову, а не другую часть тела, потому что отец в солидарности с моим Хранителем неоднократно порывался дать мне «промеж глаз» за мой неугасимый авантюризм, приводящий к подобным последствиям. То, что я был без притворства слаб, играло мне на руку. На деликатные подходы своих друзей всё-таки выпытать у меня тайные сведения я отвечал неохотно, расплывчато, ссылаясь на головную боль. Я ждал. Пришлось даже намеренно задерживать своё выздоровление и «косить» под всё ещё больного даже после недельной отсидки дома, когда я, в принципе, уже почти поправился и мог спокойно продолжать привычную жизнь. Вот Оли мне не хватало. А как хотелось бы склониться к ней на колени своей буйной головушкой и почувствовать тёплое прикосновение ласковых рук. Я отталкивал от себя невыносимое чувство тоски и угнетённости, понимая, что долгожданная встреча может и не наступить, и я навсегда лишусь её взгляда заботливых и любящих глаз.

С каждым днём настойчивость священника и чёрта возрастала всё больше, и мне пришлось отключить телефон и оставить их визиты безо всякого внимания. Я перестал открывать им дверь, и они уходили восвояси, так и не встретившись со мной. А что я мог им сказать? Что я всех подвёл под монастырь, заключив сделку с демоном, которая выгодна только мне? Что Борьке пора собираться в ад, а Варвара никогда не вспомнит прошлое, потому что, по моему условию, душа Адамова будет заточена в пустыню мрака? И при этом ещё дебильно улыбнуться, пожать плечами и сказать: «Вы же должны были понимать, с кем связывались, я же искуситель!»

Эта невозможность объясниться с ними, ежедневное одиночество, ужасное чувство ожидания неизвестного вынуждали меня уже чуть ли ни на стенку лезть. Терпеть не могу ждать! Эта пытка была для меня тяжелее всех прочих: ни болото, ни пустыня мрака, ни бордель не действовали на меня таким подавляющим образом. Во всех этих случаях я, по крайней мере, что-то делал, а не сидел сиднем на одном месте, ожидая у моря погоды… Никакие отвлекающие занятия не радовали и не успокаивали меня. Я чувствовал себя настоящим Эдмоном Дантесом, который просиживает дни в своей камере без возможности узнать, как протекает жизнь снаружи. Когда ко мне на порог явился демон Аристарх, я чуть не захлопал в ладоши от радости.

– Одевайся! – мрачно приказал он без привычных церемоний. – Едем к моему сыну.

– Хотелось бы сначала услышать, как обстоят дела с Адамовым.

Демон выглядел не иначе как хреново. Другим словом и не скажешь. Осанки никакой, лицо осунулось, под глазами круги, взгляд мутный. Такое впечатление, что все эти дни он не Адамова добывал, а беспробудно пил!

– Адамов в пустыне мрака, – отчитался Брошкин.

– А что отец Лев?

– Одевайся, я сказал! – проревел он. – Я не хочу слышать это имя!

Я поплёлся в комнату. Помял отец Лев нечисть, другого объяснения нет. Одевшись, я решительно сказал демону:

– Можете злиться, сколько угодно, но мне нужны доказательства. Откуда мне знать, что вы говорите правду, быть может, вы не сумели отбить Адамова у старца. По вашему виду не очень скажешь, чтобы вы торжествовали победу.

Глаза демона стали чёрными как уголь.

– Что вы сразу нервничаете? По-моему, вполне нормальная реакция с моей стороны требовать подтверждения вашим словам. Я лично сделаю всё, что от меня требуется, но мне нужно быть уверенным, что вы не обманули меня.

– Чего ты хочешь? – процедил Аристарх.

– Я хочу попасть в пустыню мрака и собственными глазами увидеть там Адамова.

– Разумеется, – без колебаний ответил он, подошёл ко мне и, зажав ладонями мои виски, пронизывающе посмотрел мне в глаза.

Какое это всё-таки противное ощущение – смотреть в очи демону. Будто в пасть удаву лезешь… Я даже попытался дёрнуться – ну их в баню, эти доказательства, я и так верю – но руки отпрыска преисподней тисками сдавили виски, а его змеиный взгляд так и прожёг моё нутро, пробирая меня до мурашек…

Моё зрение наладилось, но я ничего не увидел. В том смысле, что я снова оказался в пустыне мрака. Так где же Адамов? Чья-то властная рука повернула мою голову, и я сумел рассмотреть очертания человека, идущего в сторону далёкой точки света вдали.

– Аристарх Арнольдович, фонарик бы! – попросил я. – Я не вижу его лица.

В тот же миг идущего человека осветил яркий прожектор, чего, впрочем, не заметил сам человек, продолжая монотонно ступать в пустоту. О! Да это же Адамов!

– Эгей! Борька! – крикнул я, но он даже не повернул головы в мою сторону.

Меня снова болтнуло в пространстве, и я очутился в своём коридоре. Демон отпустил мою голову.

– Кричать было незачем, он тебя не слышал, – пояснил Брошкин.

– А прожектор?

– И прожектора не видел.