Татьяна Зингер - Неудавшаяся история [СИ]

— Могу передать данную честь тебе. — Лис с язвительной улыбкой выдал остатки пшенки.

Я зарделась и помотала волосами.

— Моя ты хозяюшка. — Варрен попытался потеребить меня за щеку, но я успела увернуться и отвесить расшалившемуся другу увесистый подзатыльник. — Поговорим о насущном?

— О чем?

— Например, расскажи, откуда у тебя поистине безумное мышление?

Я не знала, что и думать: то ли мне отвесили тонкий комплимент, то ли банально оскорбили.

— М?

— Начнем вот с чего: каким образом ты докумекала, что огромные крысы из погреба боялись крика? Это лишено здравого смысла! И не лезь в кашу!

Я подула на обожженный палец.

— Та ситуация вполне объяснима. При первой встрече с ними я испугалась, вот и завопила. Помогло ведь.

— Мне не понять.

— Тебе и не обязательно — просто следуй. — В голосе появились знакомые, радиславины, нотки. — Что не устраивает?

— Он. — Друг ткнул на Радислава.

Тот пробубнил что-то во сне и перевернулся на живот. Мужчина не выглядел хмурым охотником и великолепным наездником. Скорее — уставшим человеком, который впервые за долгое время смог подремать.

Спящий человек бесконечно интересен. Он не только беззащитен внешне, но и приоткрывает свой характер. Я, например, считала себя этакой притомившейся красавицей с гобеленов, пока не узнала от Лиса, как люблю пускать слюни и обиженно сопеть, о чем-то вещая собственным сновидениям.

Охотник и во сне умудрялся нервничать. Он был напряжен. Недовольно кривил губы.

— Ты имеешь что-то против Радислава?

— Для чего ты потащила его с нами? — вкрадчиво полюбопытствовал Лис. — Ему на роду сказано убить тебя, ведьму, любым доступным способом.

— О, ты преувеличиваешь. — Моя уверенность потонула в озлобленном взоре собеседника.

— Слава, бес тебя подери! С таким не шутят!

— Про тебя тоже говорили: «Плохо смотрит», — парировала я.

В каше, к моему стыду, не оказалось ни мушек, ни песка или камешков, ни палой листвы. Идеально посоленная рассыпчатая крупа. Ее хватило ложек на семь, а дальше я горько посасывала ложку и подумывала, не облизать ли котелок.

Лис, прожевав, продолжил:

— И не зря говорили. Но я сдался из-за дружбы и… камня, — вынужденно согласился варрен. — А кто знает, что возомнил охотник? У него нет причин доверять тебе.

— Не забывай, я — чародейка.

— Не забывай, — передразнил Лис, — меч у горла действеннее любой волшбы, хоть по книге, хоть на крови. А уж о твоих навыках в бытовых чарах давно нужно всплакнуть да закопать их, чтоб не разлагались у всех на виду.

Я бы поспорила, но слишком правильно звучали его речи.

— Кстати, — не унимался друг — он говорил тихо, но разборчиво; так, чтобы въедаться под кожу, — если уж мы завели речь о волшбе. Если тебя поранит кто-то другой, то темные способности откроются?

— Нет.

— Тогда почему после встречи чернокнижницей Радислав утверждал, будто ты вся дышала тьмой?

— Неправильно рассуждаешь. Ведьма и не думала пустить мне кровь. — Я дотронулась до перевязанной ноги, и во вспухшей голени отдалось покалыванием; рана-то зажила, но ощущения остались. — Я сама плюхнулась на штырь. Вроде как добровольно порезалась, раз уж не сумела устоять на ногах. И могла обратить кровь в чары. Но не успела.

Припомнился давний случай с шишигами. Если б их предводительница не порезала меня когтём, а я — не расковыряла свежую рану, то не видать нам спасения как своей макушки.

— Бестолковая система. Если я изрежу тебя в капусту — ничего не произойдет, но если ты упадешь и разобьешь нос, то сможешь перебить половину Рустии. Бредятина.

Я возмущенно шикнула:

— Нет, я всё понимаю, но что ты бурчишь по пустякам? Ведьмовские законы придумали до меня. А ты вечно всем недоволен: выжили в схватке с крысами — плохо. «Победили» ведьму — глупо. Пригласили лишний клинок — отвратительно.

— Принесет ли он нам пользу.

— Волнуешься обо мне? — Я пристально взглянула в черные глаза Лиса.

— Нет… — Он сцепил зубы. — Да, бес тебя подери, да!

— Из-за браслета?

— Нет! Не совсем. Ты — первый человек, готовый пойти ради меня на жертву. Я не отрицаю, что получи мы выгоду из камня, ты не останешься без вознаграждения. Но идешь ведь просто так, без жажды наживы. Я молчу уже про то, что одна ты способна остаться с типом, который едва не угрохал тебя дважды. И я беспокоюсь, потому что не уберегу твою наивную голову от всех глупых поступков и нехороших людей.

— А заодно ревнуешь?

Меня начал душить дикий хохот. Он не вырывался за пределы насмешливо изогнутых губ, но рокотал внутри.

— Ревную, — сдался Лис. — Друга к опасному охотнику. Пусть он только попробует коснуться тебя. Хотя бы пальцем. Я буду за ним наблюдать, учти.

Я оглянулась на дремлющего мужчину и сморщила лоб.

Выверенные схемы рушатся первыми. И следить за Радиславом бесполезно. Захочет — придушит во сне. Но зачем ему спасать меня в Выгодске? Скинул бы с лошади и добил на законных основаниях. Нет, он предпочел помочь и остаться. О чем-то подобные поступки да говорят.

Ситуация усложнялась ещё и тем, что я не знала: считается ли жертвой тот, кто готов отдать многое за касание палача?

Как разобраться в собственных переживаниях? Романтики бы ответили: «Слушай зов сердца». Одна крестьянка, выпив браги, говаривала: «Незачем гадать, всё просто: любишь того, от кого родила; ненавидишь ту, что забрала лучшего мужчину; а завидуешь всем, особенно — себе».

А если чувств и вовсе нет? Например, у большинства варренов отсутствует понятие «любви»: женщина, способная выносить и родить здорового наследника, почитается мужем как богиня. От той, чей ребенок не дожил до года или умер при родах, мужчине разрешено уйти. Никто его не осудит. И выбирают они жен не за красоту или ум, а по округлости бедер и отсутствию болезней.

Но переживания есть. Они заперты внутри и стремятся вырваться из груди, воспользовавшись малейшей лазейкой. Не любовь, но что-то гаденькое, опутывающее тугими плетями и мешающее дышать.

Проснувшийся Радислав прервал нашу с Лисом беседу. Он наскоро перекусил запрятанным ломтем хлеба да коротко уточнил, какова конечная точка путешествия.

Услышав о болотах, охотник удивился.

— Черные топи? Какой друг станет жить там? Насколько я помню, в близлежащих деревеньках, кроме безумцев-селян, верящих в то, что ими правят нечистые, никого и нет…

— А сам как думаешь, кто бы мог поселиться на болоте?

— Замечательно. — Мужчина раздосадовано ударил по сумке. — Ехать с ведьмой к ведьме! Куда я качусь?

— Ко мне, — обнадежила я, дергая за поводья Тучки. — В преисподнюю. Достаточно болтовни, поехали.