Татьяна Зингер - Неудавшаяся история [СИ]

— Я нечаянно, — уныло возразила я.

Ученики молчали. Меня закидают камнями. Потом сожгут. Или наоборот. Могут и не сжигать — оставьте меня наедине с собственной удачливостью, и я уничтожу себя самостоятельно, добровольно, в кратчайшие сроки.

— Тетенька-учительница. — Раздался тихий голос. — Вы…

Я зажмурилась.

— Самая лучшая! — послышалось со всех сторон.

— Ух! Настоящее представление.

— И побег!

— А горел-то мой платок! — горделиво голосила девочка. — Ничегошеньки не болит, а горел прямо туточки!

Ребята выстроились в очередь, чтобы потрогать ее шею.

— Я тоже так хочу.

— А чему вы ещё нас научите?

— Я стану чародеем!

Дети носились вокруг меня, как полоумные храмовники около статуй божеств. Они принялись хватать меня за руки, восхвалять несуществующие достоинства и вообще вести себя крайне неразумно. Мне невероятно повезло, буря утихла, не успев начаться.

— Вы не расскажите родителям о произошедшем? — пораженно спросила я.

— А должны? — хором отозвались ученики.

— Наверное, нет.

Маленький обман пошел бы всем на пользу.

— Тогда мы смолчим. — Светленький мальчишка ослепительно улыбнулся и заглянул в окно учебного кабинета. — Вода впиталась.

— Да-да, — поддакивали ему. — Кабинет высох. Пойдемте заниматься волшбой?

Ребята дружно запрыгнули обратно. Я влезла последней, смущенно оглянулась и поняла, что позор мой был замечен лишь взошедшем на небо солнцем. Оно лукаво осматривало принадлежащие ему земли и подмигивало мне множеством лучей. Вновь начинала таять застывшая за ночь грязь. Зачинался новый день.

От чародейства в стенах школы я зареклась.

Все оставшееся занятие я обучалась общению с детьми. Вначале они не понимали меня, после я — их. Но к тому моменту, когда солнце прочно укрепилось на горизонте, усилия принесли плоды, и мы начали говорить на одном языке. А дальше я дала волю творчеству. Понятно всё равно не смогу объяснить.

— Представьте… — я долго формулировала мысль, — мед. Густой или жидкий — не имеет значения. Теперь ощутите, как он разливается по груди, оседает в животе, перетекает к рукам. Получается?

— Я не хочу, чтобы во мне был мед, — заныла самая младшая ученица, семилетняя Ирика. — Его любят пчелы. Они больно жалятся!

— Пчел отгоним, — я усмехнулась в кулак. — Попытайтесь протолкнуть его. Ощутите, как он тянется вместе с кровью. У кого-нибудь выходит?

Все отрицательно покачали головами и поинтересовались, правда ли внутри чародеев есть мед, и если так, то часто ли мы высасываем его из пальцев. Вывод: первый урок окончился полнейшим провалом. А кто сказал, что будет просто?

Зазвенел колокол. Ребята разбежались по другим кабинетам, а я вылезла наружу из облюбованного для таких целей окна. В насущные планы входила бесцельная прогулка по утреннему Капитску, который заволокло шалью из грозовых туч. В воздухе пахло холодом.

Чем дальше я удалялась от центра, тем сильнее утверждалась, что город является городом только с «парадного входа». Красивые, хоть и простоватые дома, харчевни и лавки торговцев медленно сменились запустением. Выстроились в плотные ряды грядки, грязноватого окраса козы пощипывали пожелтевшую траву. Исчез аромат свежей выпечки — он сменился запахом скошенного сена.

Я почти догнала довольно смешную парочку, степенно разгуливающую по дорожке: тощую белобрысую девушку и объемную дамочку, с трудом передвигающуюся на толстых ножках-бочонках. На голове последней была нахлобучена шляпа с широкими полями, любимая столичными модницами, но здесь смотрящаяся самым нелепым образом. Тощая визгливо пожаловалась:

— Мне кажется, я потолстела.

Одежда болталась на ней, словно на скелете.

— Точно-точно. — Гнусавый голос собеседницы огласил окрестности. — А я постеснялась сказать. Тебе жирок бы скинуть, дорогуша.

— Говорят, небольшая полнота нынче в моде, — с сомнением отозвалась «толстушка».

— Небольшая, милая моя, — покровительственно вымолвила собеседница. — Куда ж тебе-то до «небольшой»? Всегда нужно знать меру. Глянь вот на меня…

На данном высказывании я зашлась в звучном припадке. Беседующие обернулись на всхлипы.

— Что-то случилось? — С величественным недовольством выплюнула женщина в шляпке.

Лицо её оказалось под стать фигуре: мягкие, бесформенные щеки наползали на пухлые алые губы; маленькие свинячьи глазки заплыли жиром. «Толстушка» же походила на полевую мышь: белесые ресницы, впалые скулы, серые глаза и общая болезненность.

— Ой, вы та кудесница из столицы! — вдруг завопила девушка. — Подскажите, там нынче худеют или толстеют?

Я с трудом удержалась, чтобы похлопать ее по острому выступающему плечу.

— Там или жируют, или помирают с голодухи. А вы срочно переставайте есть. Иначе вас никогда не сдует ветром.

Губы «толстушки» застыли в безмолвном вопросе, а ее подруга зашлась от негодования. Я же спешно удалилась прочь, ругая себя за отсутствие чувства такта. Когда-нибудь меня обязательно сожгут.

А погода окончательно испортилась. Сплошным потоком полил дождь, окрестности озарила серебристая молния. Я поспешила домой, подумывая над обустройством жилища.

На обратном пути встретился редкий для Капитска гость — рыжеволосый варрен, прикрывшийся курткой и торопливо огибающий лужи. Как и все представители его расы, он был не выше подростка и отличался граничащей с истощением худобой — ему бы позавидовала даже «толстушка», — а так же хищными, подобно ястребиным, чертами лица: нос крючком, глаза идеально круглые, а брови резко изогнуты. Я частенько видела варренов в городах Рустии, куда они бежали из родной страны. Из достоинств в Галаэйи, их родине, осталась одна аристократия с красивыми по описаниям церемониями, клятвами и обрядами. Земли же истощились, скот гибнет, водоемы стремительно пересыхают. Поэтому варрены покидают родное государство и устраиваются на службу к людям: из них получаются отличные ремесленники, торговцы, потрясающие ювелиры или обворожительный, пусть и диковинный «товар» для, не будем скрывать, блудилищ.

Так вот, встреча в этом забытом богами городке откровенно удивила. Варрены стремятся выгодные места, туда, где не хватает рабочих рук, а значит, есть возможность заработка. Их не пугает тяжелый труд, ими всегда руководит исключительно выгода. А в Капитске пустовало даже самое ценное для горожан — базарная площадь. Чем здесь заниматься?

Полностью вымокнув и продрогнув, я добралась до дома. Там, на крыльце, преграждая путь к двери, притаился очаровательный гость: отощалый кот ярко-черного окраса, с надорванным ухом и длиннющим лысым хвостом. При виде меня он сверкнул изумрудными глазищами и потянулся.