Владимир Жариков - Сказочный отпуск

Шестое июля, терем Бабы-яги

Я с трудом разлепил глаза и понял, что утро хотя и раннее, но какое-то совсем не доброе. Я лежал на широкой кровати в просторной и светлой комнате. Голова моя представляла собой бетономешалку, в которой перекатывалась одна сухая щебенка без воды, песка и цемента. Глотка напоминала пустыню Сахару в самый засушливый год. В изголовье моего одра сидели Катька и Баба-яга.

— Проснулся, наконец, — констатировала моя супруга, пытаясь при помощи холодного мокрого полотенца остановить вращение бетономешалки.

— Ой, Ваня! — всплеснула руками бабуля, — как же тебе вчера худо было!

— По-моему, сейчас еще хуже, — не узнавая своего голоса прохрипел я.

— А мы-то вчерась ужо чего только не делали! — продолжала старушка. — И носки старые нюхать давали. И водой с мухами тебя отпаивали…

— С какими мухами?! — я посмотрел на Катьку, но та лишь развела руками, дескать инициатива Бабы-яги, а ей перечить бессмысленно.

— С жирными мухами, навозными, — пояснила как ни в чем не бывало старушенция.

— Зачем это?

— Дык ить думали, может, тебе противно станет, так стошнит хотя бы. И полегчает.

Но мушиный коллоидный раствор начал оказывать свое действие только сейчас. Моментально забыв о своей бетономешалке, я вскочил с кровати и выбежал из светелки, пытаясь срочно найти туалет. Навстречу мне шел Мельников-Колобков. Он был очень взволнован и хотел что-то сказать, но в данный момент мне, простите, было не до него. Одной рукой я зажал себе рот, другой замахал на ошарашенного эфэсбэшника и скрылся в маленькой комнатке поговорить с белым другом.

Вернувшись назад, я спросил у Яги:

— А какого-нибудь более действенного снадобья от похмельного синдрома у вас нет?

— Как же нет, касатик, есть, конечно!

Она протянула мне стакан с мутной жидкостью, который уже наготове держала в руке.

— А это… Без мух, я надеюсь.

— Да полно тебе, ужо пошутила я насчет мух-то. Зато вона как сработало. А энто зелье, его на очищенный желудок принимать надо. Пей, яхонтовый.

Я залпом выпил сладковатую жидкость, похожую на брагу, слегка отдающую анисом и лимоном. Буквально через минуту я напрочь забыл про свою бетономешалку, во рту было ощущение прохлады альпийского ручья, взор стал чист и зорок, а ясность ума такая, что если бы Эйнштейн не открыл еще свою теорию относительности, я бы сейчас сделал это вместо него.

В дверь без стука вломился все еще чем-то взволнованный Колобков-Мельников, за ним плелся Мокус в состоянии совершенно глубокого транса. Вид у него был такой, словно его приговорили к пожизненному заключению, расстрелу и повешению одновременно. Это, что ли, тоже с бодуна? Вроде бы он и не пил совсем. Я посмотрел на Бабу-ягу, нет ли у нее второго стакана этой замечательной поправляющей жидкости.

— Они мертвы, — выпалил Мельников. — Обе! Кто-то свернул им шеи!

— Это не я, — тут же стал оправдываться Мокус замогильным голосом. — Клянусь, я ничего не сделал, только вошел.

— Кто мертвы? — не сразу врубился я. — О ком речь?

— Вика с Никой! Им свернули головы!

Несмотря на ясность ума, я с полминуты ничего не мог сообразить. Потом расхохотался.

— Что тут смешного? — недоуменно округлил глаза Игорь Геннадиевич. — Два трупа! Молодые девушки, им бы еще жить да жить!

— Они не девушки, — сквозь смех и слезы выдавил я.

— Да хоть бы и так, никто же от них не требует, чтоб они до старости оставались невинны. Но не могли же их за это убить!

— Они не убиты, — справился я, наконец, с приступом смеха. — Ребята, я все понял. Это роботы, их подослал Кощей Бессмертный.

— Роботы?

— Ну да.

Я вспомнил, с какой неестественной силой и ловкостью эти хлипкие на вид девчонки дрались с разбойниками, вспомнил, как в прошлом году Кощей сотворил биоробота — точную копию Шема Ханской принцессы. Это была очень совершенная модель, она могла не только двигаться, есть, пить и разговаривать как человек, но и имела характер своего прототипа и его манеру поведения. А когда у нее кончилась батарейка, она тоже валялась со свернутой шеей.

— Жесть! — хрипло выдавил Мокус.

— Их можно оживить… в смысле, включить. Заставить функционировать, — и я вкратце рассказал, как это сделать: — Надо повернуть переключатель в левой груди и вдохнуть им воздух через рот. Ну, как искусственное дыхание.

Поскольку сам я уже заклялся менять батарейки у роботов, к тому же и Катька вряд ли одобрила бы мои действия даже по отношению к механическим куклам, я предложил операцию по оживлению провести Мельникову и Мокусу. Мы направились в комнату, где поселили девчонок.

— Чушь собачья! А это точно поможет? — с сомнением в голосе спросил эфэсбэшник.

— Точно-точно.

— Ну хорошо, — он стал приводить в чувство Вику, а Мокус — Нику.

Вика пришла в рабочее состояние первой. Она обхватила Мельникова руками и присосалась к нему. Тот мычал и отбивался, наконец ему удалось освободиться от пылких объятий. Вытирая рукавом губы, он окинул нас смущенным взглядом, а Вика произнесла:

— Ой, спасибо вам, Игорь Геннадиевич! А я такая лежу, думаю, кто же это меня в чувство приводит? А Мокус напрасно старается, Нику я уже как бы переводила на резервный источник питания. Его действие тоже как бы закончилось, короче ей нужна подзарядка в лабораторных условиях.

Услышав это, Мокус оторвался от Ники, воздух с шипением вырвался из нее.

— Жесть! — произнес он. Еще немного, и он надул бы ее до размеров аэростата.

Все — кроме Ники, естественно, она теперь исполняла роль спящей царевны, — собрались в горнице на завтрак. За завтраком мы провели расширенное совещание.

— Почему вы сразу не сказали, что посланы Кощеем? — попенял я Вике.

— На это у нас не было инструкций.

— Ясно.

Роботы есть роботы, что с них взять — пунктуальны до идиотизма!

— Так вот, господа, — продолжал я. — Практически получается, что если нам удастся воссоединиться с Германом и Константином, а это вполне реально, то все группа будет в сборе и при помощи амулета, которым сейчас владеет Катя, мы можем вернуться домой. Но это будет не совсем справедливо, я бы сказал даже не очень гуманно, по отношению к местному населению, которому угрожает серьезная опасность. Если не обезвредить преступную группу в составе толмача Фрола, бывшего правителя Алмазной долины Бэдбэара и некоего авантюриста Романа Петровича, возможен вооруженный государственный переворот и прольется много крови.

— А преступников надо передать в руки закона, — добавила Шнайдер-Дюклва.

— Да.

— Но ведь двое из этой банды превращены в животных! — напомнила Катька.

— Вот напрасно вы не превратили и третьего. Он может запросто вырваться на свободу, это хитрюга еще та! Кроме того, Полуэкт говорил, что где-то сформирован секретный полк, — напомнил я.