Станислав Лем - Кибериада. Повести и рассказы

— Посмотрим,-молвил король и подключился ко сну под названием «Ложе королевны Гопсалии».И видит покои дивной красоты, убранные парчою. Сквозь хрустальные окна сияние льется, словно вода родниковая, а у жемчугового туалетного столика стоит королевна,позевывая и готовясь ко сну. Подивился Ширинчик такой картине и хотел уже громко кашлянуть,чтобы присутствие свое обозначить,но рот не раскрылся,словно заклеенный.Хочет король его потрогать, но не может и этого; попробовал ногой шевельнуть — тоже напрасно; оробел он, ищет глазами,где бы присесть,такая его охватила слабость от великого страху, — и это не получается. Меж тем королевна, сморенная сном, зевнула раз, и другой,и третий, да как бухнется на ложе,а Ширинчик весь затрещал, ибо он-то и был ложем королевны Гопсалии! Видать, девицу мучили тревожные сны, уж так ворочалась она,так шпыняла короля кулачками, так его ножками пинала; ужасный гнев охватил особу монаршью, сновидением обращенную в ложе. Боролся он со снящейся своею природой,напрягался вовсю, и наконец крепежные болты в нем ослабели,пазы разошлись,ножки разъехались ко всем четырем углам, королевна с визгом грохнулась на пол,а король, собственным распадом разбуженный, видит, что опять он в дворцовой передней, а рядом — смиренно склонившийся Хитриан-кибернер.

— Олух ты этакий!-крикнул король.-Что ты себе позволяешь,уродина? Виданное ли дело- чтобы я был ложем кому-то другому, а не себе! Ты забываешься, кибернер!

Испугался Хитриан государева гнева и просит другое сновиденье отведать, извиняясь за свой недосмотр,и до тех пор упрашивал, пока Ширинчик, от гнева охолонув, не взял двумя перстами вилку и подключился ко сну под названием: «Блаженство в осьмируких объятиях сладостной Октопины».Смотрит и видит:стоит он в толпе зевак на широкой площади,а мимо проходит кортеж- сплошные шелка, да бархаты,да слоны заводные,да паланкины из кости слоновой;посредине плывет паланкин, часовне златоглавой подобный, а в нем, за восемью занавесками, создание дивное,пленяющее своим девичеством ангельским,с ликом блистающим, с галактическим взором, с серьгами высокочастотными, и дрожь пробрала короля, и хотел он уже спросить, что это за особа такая, знатности и красоты почти небесной, но не успел он и рта открыть, как слышит вокруг восхищенный шепот: «Октопина! Октопина едет!»

И точно, это праздновалась, с блеском и пышностью небывалой, помолвка дочери королевской со Сномиром, заморским витязем.

Удивился король, что не он этот витязь, когда же кортеж прошел и ворота замка закрылись за ним,направился вместе с прочим людом в ближайшую корчму и там увидел Сномира,а тот, в одних лишь шароварах дамасских, гвоздочками золотыми украшенных,и жбаном опорожненным в руке, из коего пил он ионозефир, идет прямо к нему,к груди прижимает и шепотом жарким шепчет в самое ухо:

— Свидание у меня с королевной в полночь,в замковом дворике, под сенью кустов колючих, у ртутного фонтана, однако не смею пойти, ибо на радостях перебрал; ты же похож на меня капля в каплю,а потому умоляю тебя,чужеземный пришелец,- ступай вместо меня, поцелуй королевне руку, а себя назови Сномиром, и благодарности моей не будет границ!

— Почему бы и нет?-молвил король после недолгого размышления.-Пойти можно. Что, сразу?

— Ну, конечно,спеши,ведь полночь скоро,но помни;об этом свиданье король не знает, и вообще никто, кроме королевны да старика привратника; если он тебя остановит, сунь ему в руку вот этот мешочек, набитый дукатами, и он тебя пустит без слова!

Кивнул король, схватил мешочек с дукатами и прямо к замку бежит, а куранты как раз возвещают полночь уханьем сов чугунных.Призраком промчался он по разводному мосту, глянул в пасти рвов крепостных,пригнулся и ускользнул от решеток остроконечных, опустившихся с арки ворот; а во дворике, под колючим кустом, у фонтана, извергавшего ртуть, увидел белеющие при свете луны дивные черты Октопины, и такое она пробуждала желание, что его охватила дрожь.

Глядя на эту дрожь и озноб монарха-сновидца, захихикал тихонько Хитриан в дворцовой передней и руки стал потирать,уверившись,что гибель короля решена, ибо знал хорошо, сколь мощными объятиями встретит злосчастного кавалера Октопина, любовница осьмирукая!Знал он,как затянет она монарха взасосками в самую глубь сновиденья,чтоб никогда уж не смог он вынырнуть к яви! И в самом деле,Ширинчик,объятий королевны алкая, пробирался в тени галерей вдоль стены — туда,где лунно сияла ее краса, как вдруг дорогу ему заступил старик привратник и алебардой путь преградил. Король уже руку с дукатами протянул, но, когда ощутил их тяжесть, отнюдь не малую и милую сердцу, жаль ему стало дукатов: это что же- за одно лишь объятие расточить такую казну?

— Вот тебе дукат,-говорит он, развязывая мешочек,-за то,что меня пропустишь.

— Пожалуйте десять,- отвечает привратник.

— Десять дукатов за одну лишь минуту- да ты никак спятил!- рассмеялся король.

— Дешевле нельзя,- говорит привратник.

— Ни одного дуката не сбавишь?

— Ни одного, сударь.

— Ишь ты каков!- крикнул король, ибо по матери был несдержан.-Ну и наглец! Ничего не получишь, дурень!

Тогда привратник так его алебардой огрел,что в голове у Ширинчика зашумело и провалился он вместе с галереями,двориком, мостом разводным и остальным сновидением в небытие, а мгновенье спустя очнулся рядом с Хитрианом, перед сновидческим Шкафом.Смешался до крайности кибернер и сосчитал про себя, что второй уж раз у него сорвалось,сперва из-за трусости, потом из-за жадности монаршей; однако же виду не подал и снова стал просить короля, чтобы тот другими снами душу возвеселил.

И выбрал Ширинчик сон «О любонаде чудесном».

Тотчас стал он Парализием,властителем Эпилепонта и Патогении,старцем дряхлым,трясущимся, и притом сластолюбцем,каких мало,с душою,порочных деяний алчущей.Да что с того, коли суставы скрипят, руки ног не слушают, а ноги — головы! «Может, оправлюсь еще»,- подумал он и тотчас послал своих воевод, дегенералов Маньяго и Спазмофила, резать и жечь все подряд, в полон угонять и добычу грабить.Пошли они, порезали, пожгли, пограбили, воротились и такую перед ним держат речь:

— Государь и владыка!Порезали мы,пожгли,а вот добыча военная и полонянка, прекрасная Прельстида, княжна эников и беников, со всею казною своей!

— А? Что? С казною?- трясясь,захрипел король.- Но где же?Ничего не видать! А где это так скрипит и так шелестит?

— Вот тут, на этом диване коронном, Ваше Величество!- хором грянули дегенералы.- Скрип происходит от сотрясений полонянки, вышеназванной княжны Прельстиды,на покрывале диванном,сплетенном из нитей жемчужных!А шелест — от шевеления платья ее златотканого, которое шевелится оттого, что прекрасная Прельстида рыдает, чувствуя свой позор!