Терри Пратчетт - Стража! Стража!

Эррол устало улыбнулся и рыгнул. Они оба присели.

— Да, а затем мы обнаружили, что он ест сажу из дымохода. — продолжал Бодряк, в то время как их головы поднимались над оградой.

Они наклонились над укрепленным бункером, служившим лазаретом для леди Рэмкин. Он должен был быть укреплен. Ведь обычно, первое, что делал заболевший дракон, терял контроль над своей пищеварительной системой.

— Он совсем не выглядит больным. — сказала она. — Просто разжиревшим.

— Он постоянно скулит. И вы замечаете, что у него под шкурой гуляют какие-то маленькие штучки? Вы понимаете, о чем я говорю? Помните, вы говорили, что они могут перенастраивать свою пищеварительную систему?

— Да, конечно. Все желудки, поджелудочные железы и протоки могут быть подключены самым различным образом. Чтобы иметь преимущество…

— Чтобы ни случилось, они имеют возможность извергнуть пламя. — сказал Бодряк. — Да. Мне кажется, что он пытается извергать как можно более горячее пламя. Он хочет вызвать на бой большого дракона. Но каждый раз тот взмывает в воздух, а ему только и остается, что сидеть и хныкать.

— И не взрывается?

— Как могли мы заметить, нет. Уверен, что если бы он это сделал, то мы бы заметили.

— Он просто ест все без разбора?

— Трудно сказать. Он обнюхивает все подряд и съедает большинство предметов. Например два галлона лампового масла. Как бы то ни было, я не могу его там оставить. Мы не можем обеспечить достойный уход за ним. А совсем не потому, что нам больше не нужно знать, где теперь находится дракон. — горько добавил он.

— Мне думается, что вы поступили немного глупо со всем этим. — сказала она, направляясь обратно к дому.

— Глупо? Меня вышвырнули с работы на глазах у людей!

— Да, но я уверена, что все это недоразумение.

— Я совсем не повинен в этом недоразумении!

— Согласна, вы были раздражены, ибо оказались импотентом.

У Бодряка округлились глаза. — Что? — сказал он.

— Против дракона. — леди Рэмкин продолжала, немного расслабившись. — Вы ничего не могли поделать с драконом.

— Убежден, что этот проклятый город и дракон вполне достойны друг друга. — сказал Бодряк.

— Люди перепуганы. Вы не можете не замечать, что большинство людей перепугано насмерть. — Она осторожно коснулась его руки. Это походило на то, как промышленный робот осторожно манипулирует, чтобы аккуратно перенести яйца.

— Среди них нет никого храбрее вас. — застенчиво добавила она.

— Меня?

— На прошлой неделе. Когда вы остановили их, не допустив убийства драконов. — Ах, это. Это не храбрость. Это же были обычные люди.

С людьми легче. Скажу вам одно, я ни за что не хочу больше увидеть перед собой нос дракона. Я просыпаюсь, день-деньской размышляя об этом.

— Ах. — Она выглядела разочарованной. — Ну, если вы так уверены… знаете, у меня много друзей. Если вам нужна любая помощь, вам нужно только сказать. Помнится, что Герцог Сто Хелит подыскивал капитана стражи. Я напишу для вас письмо. Вам они понравятся, чудесная юная супружеская пара.

— Не уверен, что смогу этим заняться. — сказал Бодряк, более грубо, чем он предполагал. — Я рассматриваю пару поступивших мне предложений.

— Разумеется. Уверена, что вам лучше знать.

Бодряк кивнул.

Леди Рэмкин так и сяк крутила в руках носовой платок.

— Ну, тогда. — сказала она.

— Да-да.

— Я полагаю, что вы желаете удалиться.

— Да, полагаю, что мне лучше отправиться к себе.

Настала пауза, которую они прервали одновременно.

— Это было очень…

— Хочу только сказать…

— Простите.

— Простите.

— Нет, вы говорили.

— Нет, простите, что вы сказали?

— Ах. — заколебался Бодряк. — Я должен идти.

— Ах. Да. — Леди Рэмкин наградила его вымученной улыбкой. — А вы не могли бы обождать с этими предложениями, а?

— сказала она.

Она протянула ему руку, которую с осторожностью пожал Бодряк.

— Увы, я должен идти. — сказал он.

— Обязательно заходите. — сказала леди Рэмкин, более прохладно. — если очутитесь в наших краях. Непременно. Эррол будет рад повидать вас.

— Непременно. До свиданья.

— До свиданья, капитан Бодряк.

Он вышел в дверь и поспешно зашагал по заросшей, темной дорожке. Он чувствовал ее взгляд, упиравшийся ему в спину, или, как он пытался себя уверить, мог это представить. Она стояла в дверях, падавший свет четко рисовал ее профиль.

Просто глядя на меня. Я не должен оглядываться, подумал он. Это же будет совершенно глупо так поступить. Она прекрасный человек, у нее так много здравого смысла и необычайного обаяния личности, но на самом деле…

Я не должен оборачиваться, даже если она будет там стоять, пока я не пройду весь этот путь, выйдя на улицу. Иногда нужно быть жестоким, чтобы быть добрым.

И когда он услышал, что дверь захлопнулась, когда он был еще на полдороге, он внезапно ощутил прилив злости, как если бы его только что ограбили.

Он стоял, не двигаясь, и всплескивал руками, а потом опять приходил в себя. Он больше не был капитаном Бодряком, он был гражданином Бодряком, что означало, что теперь он может делать вещи, о которых он раньше не помышлял.

Возможно даже, что он сможет пойти и выбить окна.

Нет, это не принесет никакой пользы, Ему хотелось большего. Убраться прочь от этого проклятого дракона, получить обратно свою работу, поднять руку на того, кто стоит за всем этим, забыться хоть на миг и врезать кое-кому, пока он не выбился из сил…

Он уставился в непроглядную тьму. Далеко внизу горд был окутан плотным облаком дыма и пара. Впрочем об этом он не думал.

Он думал о бегущем человеке. И где-то далеко за пределами затуманенной алкоголем памяти, всплыло воспоминание о мальчике, бегущем чтобы не отстать.

И шепотом он сказал. — Неужели никто из них не убежал?

Сержант Двоеточие закончил оглашать указ и посмотрел на сгрудившуюся вокруг враждебную толпу.

— Не обвиняйте в этом меня. — сказал он. — Я только читал написанное. Я этого не писал.

— Это же человеческое жертвоприношение, вот как. — сказал кто-то.

— В человеческом жертвоприношении нет ничего плохого.

— сказал священник.

— Ах, в соответствии со сказанным. — быстро сказал первый собеседник. — Из соответствующих религиозных соображений. И использовать осужденных преступников и тому подобное. < Большинство религий в Анк-Морпорке по-прежнему практикует жертвоприношения, за исключением того, что им совершенно нет необходимости этого делать, ибо они превосходно обходятся без этого. Городской закон гласит, что для должны использоваться только осужденные преступники, но с этим всегда было все в порядке, ибо в большинстве религий отказаться от добровольца на жертвоприношение является преступлением, караемым смертью .> Но это сильно отличается от того, чтобы швырять человека дракону только потому, что тот голоден.