Терри Пратчетт - Стража! Стража!

Он выбрался на четвереньках на берег и поднялся, как некое обитающее в море создание, которому очень хотелось проделать всю эволюцию живого за один раз.

Валет уже был там, распластавшись как лягушка, выплевывая воду.

— Это вы, Валет? — с нетерпением спросил сержант Двоеточие.

— Это я, сержант.

— Очень этому рад, Валет. — горячо сказал Двоеточие.

— Мне кажется, что это не я, сержант.

Двоеточие вылил из шлема воду и замолчал.

— А как насчет юного Морковки? — сказал он.

Валет приподнялся на локтях.

— Не знаю. — сказал он. — Еще минуту назад мы были на крыше, а уже спустя минуту мы прыгнули.

Они оба поглядели на покрытые пеплом воды пруда.

— Полагаю. — медленно сказал Двоеточие. — он умеет плавать?

— Не знаю. Он никогда не говорил. Если задуматься над этим, то высоко в горах негде и плавать. — сказал Валет.

— Но возможно там были водоемы с прозрачной голубой водой и глубокие горные ручьи. — с надеждой сказал сержант.

— И ледяные озера в укромных ущельях. Не забывайте о подземных озерах. Он был обязан научиться. Проводя весь день в воде, как я предполагаю.

Они уставились на жирную грязную поверхность пруда.

— Возможно все из-за Защитного Устройства. — сказал Валет. — Возможно оно наполнилось водой и утащило его на дно.

Двоеточие мрачно кивнул.

— Я подержу ваш шлем. — сказал спустя мгновение Валет.

— Но я ваш начальник!

— Да. — рассудительно сказал Валет. — но если вы утонете, то разве вы не пожелаете иметь на берегу своего лучшего солдата, здесь наверху, готового спасти вас, ведь так?

— Это… разумно. — в конце концов согласился Двоеточие. — Это хорошая мысль.

— Прекрасно, итак.

— Впрочем беда в том…

— Что?

— … я не умею плавать. — сказал Двоеточие.

— Как же вы выбрались из пруда?

Двоеточие пожал плечами. — Я прирожденный пловец.

Их глаза, еще раз, повернулись в направлении непроглядной темени пруда. Затем Двоеточие посмотрел на Валета. Валет, очень медленно, расстегнул шлем.

— Там еще кто-то есть, не так ли? — спросил Морковка, стоя позади них.

Они оглянулись. Он выковыривал из уха грязь. Позади него тлели остатки винокуренного завода.

— Я подумал, что лучше побыстрее вынырнуть, чтобы увидеть что происходит. — сияя, сказал он, указывая на ворота, ведущие со двора. Те висели на одной петле.

— Ага. — вяло сказал Валет. — Забавно.

— Там есть переулок. — сказал Морковка.

— И там нет драконов? — с подозрением спросил Двоеточие.

— Ни драконов, ни людей. Никого вокруг. — нетерпеливо сказал Морковка. Он вытащил меч. — Вперед! — сказал он.

— Куда? — спросил Валет. Он вытащил из-за уха мокрый окурок и с выражением глубочайшего сожаления рассматривал его. Тот очевидно пропал. Но тем не менее Валет пытался его зажечь.

— Мы хотим сражаться с драконом, не так ли? — сказал Морковка.

Двоеточие поежился. — Да, но не могли бы мы вначале сходить домой переодеться в сухое?

— И сделать глоток чего-нибудь горячего? — сказал Валет.

— И перекусить. — сказал Двоеточие. — тарелочку…

— Вам должно быть стыдно. — сказать Морковка. — Там леди в беде и дракон, рвущийся в бой, а вы только и думаете о еде и выпивке!

— Нет, я совсем не думаю о еде и выпивке. — сказал Двоеточие.

— Мы должно быть все, что стоит между городом и всеобщим разрушением!

— Да, но… — начал Валет.

Морковка вытащил меч и размахивал им над головой.

— Капитан Бодряк может погибнуть! — кричал он. — Все за одного!

Он посмотрел на них и ринулся со двора.

Двоеточие посмотрел на Валета овечьим взглядом.

— Нынешние молодые люди. — сказал он.

— Все за одного что? — спросил Валет.

Сержант вздохнул. — Что ж, пошли.

— Ладно.

Они вышли в переулок. тот был пуст.

— Куда он делся? — сказал Валет.

Морковка вынырнул из-за угла, улыбаясь во весь рот.

— Я всегда знал, что могу на вас положиться. — сказал он. — За мной!

— С этим парнем что-то странное. — сказал Двоеточие, ковыляя вслед за ним. — Ты заметил, что он всегда ухитряется убедить нас следовать за ним?

— Все за одного что? — спросил Валет.

— Убежден, что это что-то из-за его голоса.

— Да, но все за одного что?

Патриций вздохнул и, аккуратно отметив место, отложил книгу в сторону.

Стражники были хорошо подготовленными солдатами и было бы стыдно мешать им.

Они могли ему понадобиться позже.

Он подошел к стене и толкнул маленький кубик, который выглядел совершенно также, как и любой другой кубик. Однако никакой другой маленький кубик не мог заставить кусок мостовой со скрежетом сдвинуться в сторону.

Там внутри лежал тщательно отобранный ассортимент — железные банки с консервами, запасная одежда, бесчисленные слитки драгоценных металлов и драгоценные камни, инструменты. И там был ключ. Никогда не стройте темницу, если не можете из нее выбраться.

Патриций взял ключ и двинулся к двери. Засовы замка легко скользнули в своих хорошо смазанных желобках, а он опять задумался, должен ли он был сказать о ключе Бодряку.

Но тот, казалось, должен был испытывать гораздо большее удовлетворение от того, что выбрался наружу. Для него возможно было бы плохо, взять и рассказать ему о ключе. Так или иначе, это могло изменить его точку зрения на мир. Он нуждался в Бодряке и его точке зрения на мир.

Лорд Ветинари распахнул дверь и молча двинулся по руинам своего дворца.

Руины вздрогнули, второй раз за последние две минуты, город потряс взрыв. Загоны драконов взорвались. Окна вылетели. Дверь оторвалась от стены и, как парус, взлетела в воздух, направляясь к большому облаку черного дыма, медленно обрушившись, вспахав все вокруг, в рододендроны.

Внутри здания произошло что-то, высвободившее энергию и опалившее все вокруг жаром. Оттуда валил дым, густой, жирный и плотный. Одна из стен, как ширма, сложилась, а вслед за ней и другая стена повалилась на лужайку.

Болотные драконы, как пробки от шампанского, выпорхнули из-под обломков, лихорадочно размахивая крылышками.

Дым все еще валил из здания, но что-то изменилось, столб слепяще-белого разъяренного света вырос, набирая силу.

Свет померк, минуя разбитое окно, а затем, с обломком черепицы вращающимся у него на голове, Эррол взлетел, опираясь на свой собственный дым, и вознесся в небеса Анк-Морпорка.

Солнечный свет отражался от его серебристой чешуи, когда он поднялся на сотню футов вверх, медленно поворачиваясь, ловко балансируя на собственном пламени…

Бодряк, ожидавший смерти на площади, ощутил, что у него отвисла челюсть. Он поспешно захлопнул рот.

В городе не раздавалось ни единого звука, кроме шума полета Эррола.

Они смогли преобразить свое оперение, изумленно сказал сам себе Бодряк. Чтобы соответствовать обстоятельствам. Он должен был заставить их действовать в обратном порядке. Но его сущность, его гены… без сомнения он должен был быть на полпути к подобному преображению. Ничего удивительного, что у бедняжки были такие короткие крылышки. Его туловищу должно было известно, что он не собирается ими пользоваться, кроме как для того, чтобы рулить.