Терри Пратчетт - Стража! Стража!

— Нет-нет-нет! — сказал он. — Это недоразумение! Что вы такое говорили о том, что вы не желали делать? Милая обезьянка!

— Ах, дорогой. — сказал Бодряк. — Плохо!

Он игнорировал ужасающие крики и обшаривал кухонные завалы, пока не отыскал секач. Он никогда не чувствовал себя как дома с мечами, но секач — это совершенно другое дело.

Секач был тяжелый. У него была целеустремленность. Меч мог обладать определенными дворянскими замашками по сравнению с ним, пусть даже это был меч, принадлежащий например Валету, который полагал, что его можно держать в ржавчине, но зато секач обладал огромной способностью разрубать вещи.

Он прекратил урок биологии — никто, кроме обезьяны не мог подбрасывать и швырять кого-нибудь с помощью своих лодыжек — обнаружил прекрасную дверь и пулей бросился к ней.

Он опять очутился снаружи, на большой площади, мощенной булыжниками, которая окружала дворец. Сейчас он мог ориентироваться, сейчас он мог…

В воздухе раздался громовой раскат, прямо над головой.

Шторм налетел, сшибив его с ног. Король Анк-Морпорка, с распахнутыми крыльями, скользнул с заоблачных высей и а миг приземлился на дворцовых воротах, когти оставляли глубокие царапины в камне, когда тот цеплялся, чтобы удержать равновесие.

Солнце блестело на его изогнутой спине, когда тот вытягивал шею, лениво пуская поток пламени, и отражалось, пуская лучики вверх.

Бодряк издал, одним горлом, животный крик — млекопитающего животного — и кинулся бежать по пустым улицам.

Тишина заполняла родовой дом Рэмкинов. Парадная дверь раскачивалась туда сюда на шарнирах, впуская обычный, плохо воспитанный сквозняк, который гулял по опустевшим комнатам, зевая и выискивая пыль на верху мебели. Он промчался вверх по лестнице и постучал в дверь спальни Сибил Рэмкин, перевернув с грохотом бутылочки на туалетном столике и перелистав страницы «Болезни Драконов».

Умеющий быстро читать мог бы выучить все симптомы болезней, от Ослабленной Пятки до Глотки Зигзагом.

А далеко-далеко внизу, в низком, теплом и скверно пахнущем сарае, в котором помещались болотные драконы, казалось, что Эррол приобрел их все. Он сидел посреди своего загона, раскачиваясь и негромко стеная. Клубы белого дыма струились из ушей и растекались по полу. Откуда-то изнутри его вздувшегося живота доносились звуки бурлящей и клокочущей жидкости, хотя отчаянные команды гномов пытались провести трубку сквозь скалы в шторм.

Его ноздри пылали, поворачиваясь и вздуваясь по собственной воле.

Другие драконы, встав на задние лапы и наклонившись через стены, вытянули шеи, внимательно наблюдая за ним.

Раздался еще один рокочущий взрыв в желудке. Эррол скрючился от боли.

Драконы отвернулись. Затем, один за другим, они аккуратно улеглись на пол и прикрыли глаза лапами.

Валет положил голову на бок.

— Выглядит многообещающе. — критично высказался он. Мы едва не подобрались к цели. Считаю, что шансы человека с сажей на лице, высунутым языком, стоящего на одной ноге, напевающего Песню Ежа и стреляющего в уязвимые места дракона могут быть… что скажешь, Морковка?

— Я считаю, что миллион к одному. — с достоинством сказал Морковка.

Двоеточие осмотрел их с ног до головы.

— Послушайте, ребята. — сказал он. — Вы не собираетесь меня надуть?

Морковка бросил взгляд на площадь. расстилавшуюся под ними.

— Ах, черт побери. — негромко сказал он.

— Что там? — осматриваясь, настоятельно сказал Двоеточие.

— Они приковывают женщину к скале!

Отряд глядел на происходящее из-за парапета. Огромная молчаливая толпа тоже глядела, на женщину в белом, бьющуюся в руках у полудюжины стражников. — Хотел бы знать, откуда они взяли скалу? — сказал Двоеточие. — Знаете, мы ведь находимся на суглинках.

— Отлично связанная девка, кем бы она ни была. — одобрительно сказал Валет, в то время как один из стражников откатился на согнутых ногах и рухнул навзничь. — Это тот парень, который не знает, чем заняться вечером уже несколько недель. У нее прекрасные коленки, вот что я вам скажу.

— Никого из тех, кого мы знаем? — сказал Двоеточие.

Морковка прищурился.

— Это леди Рэмкин! — сказал он с отвисшей челюстью.

— Никогда!

— Он прав. Она в ночной рубашке. — сказал Валет.

— Мерзавцы! — Двоеточие поднял лук и завозился со стрелой. — Я покажу им уязвимые места! Такая известная леди, как она, это позор!

— Э-э. — сказал Морковка, выглядывавший из-за его плеча. — Сержант?

— Так вот что происходит! — бормотал Двоеточие. — Порядочные женщины не могут пройтись по улице, чтобы не быть съеденной! Хорошо, вы, ублюдки, вы… вы география…

— Сержант! — настойчиво повторил Морковка.

— Это история, а не география. — сказал Валет. — Вот что вы хотели сказать. История. «Вы — история!» — говорите вы.

— Ладно, как вам угодно. — оборвал Двоеточие. — Давайте посмотрим, как…

— Сержант!

Валет тоже оглянулся.

— Ах, черт! — сказал он.

— Не должна промазать. — бормотал Двоеточие, прицеливаясь.

— Заткнитесь, вы оба, я не могу собраться, пока вы орете не переставая…

— Сержант, он приближается!

Дракон разгонялся.

Пьянящие крыши Анк-Морпорка расплывались в дымке, когда он пролетал над ними, крылья с хохотом резали воздух. Его шея вытянулась вперед, из ноздрей вырвались струи пламени, грохот его полета раскроил небеса.

У Двоеточия тряслись руки. Дракон казалось прицелился прямо ему в глотку, и он двигался так быстро, слишком быстро…

— Это он! — сказал Морковка. Он посмотрел в направлении Ступицы, но видимо боги забыли для чего они существуют, и добавил, говоря медленно и отчетливо. — Это шанс один к миллиону, но должно получиться!

— Стреляйте в чертову тварь! — визжал Валет.

— Выбери мне место, парень, выбери мне место. — дрожащим голосом сказал Двоеточие. — Не беспокойтесь, парни, я говорил вам, что это моя счастливая стрела, она у меня еще со времен молодости, вы удивитесь, узнав, сколько целей я поразил ею, не беспокойтесь.

Он замолчал, в то время как ночной кошмар пикировал на него на крыльях ужаса.

— Э-э, Морковка? — сказал он.

— Да, сержант?

— Говорил ли когда-нибудь твой старый дедушка, как выглядят эти уязвимые места, на что они похожи?

А потом дракон больше не появлялся, он парил где-то наверху, в нескольких футах над головой, порхающая мозаика из чешуи и шума, заполняющая собой все небо.

Двоеточие выстрелил.

Они смотрели, как стрела полетела прямо и неуклонно в цель.

Бодряк наполовину бежал, наполовину пошатываясь брел по мокрым булыжникам, задыхаясь и потеряв счет времени.

Так не должно быть, думал он в бреду. Герой всегда прекрасно с этим справляется, но он всегда добирается туда в последний момент. Впрочем последний момент был еще пять минут назад.