Роберт Рэнкин - Танцы с саквояжем Вуду

— Но ведь надо что-то делать. Где эта ферма?

— Тут рядом. Да что толку? Сегодня по дороге сюда я зашел на ту ферму. Так вот, ее там не оказалось. Место отутюжено бульдозерами и залито бетоном. Похоже, там скрытые камеры, и они видели, что мне удалось скрыться. Хитрые заразы. Хитрые, как…

— Лисы, — сказал я.

Такова история нищего. То есть коммивояжера. Впрочем, нищий рассказал ее лучше. Не могу сказать, насколько она достоверна, но точно знаю, она не была бы достоверной, если бы ее рассказал коммивояжер, поскольку коммивояжеры не путешествуют автостопом. Но если она достоверна, то могла бы объяснить, что случилось с Билли. Хотя, как я потом узнал, то, что случилось с Билли Барнесом, оказалось гораздо более страшным.

Причина, по которой исчезновение Билли заставило меня взяться за расследование дела о саквояже вуду, заключается в следующем.

Мамаша Билли дружила с моей мамой, и вскоре после исчезновения Билли мамаша Билли пришла к моей маме на чашку чая, и моя мама сказала ей, чтобы она переговорила со мной.

Я тогда только что открыл свое первое частное сыскное агентство. Обстановка у меня была так себе: стол да стул в ангаре, но зато мне не терпелось взяться за какое-нибудь серьезное дело. Розыск пропавших как раз был моим коньком, поэтому когда миссис Барнес постучала в дверь моего ангара, я был более чем обрадован.

Я проводил ее внутрь и усадил на полмешка слежавшегося цемента, служившего «стулом для посетителей».

— Итак, — обратился я к миссис Барнес, — чем могу быть полезен?

— Мой Билли, — проговорила обезумевшая от горя женщина. — Он пропал.

— Да, я читал об этом в газетах. Вы хотите, чтобы я занялся его поисками?

— Нет, спасибо, — сказала миссис Барнес.

— «Нет, спасибо»?

Миссис Барнес тряхнула сеткой на волосах.

— После его исчезновения у меня как камень с плеч. Правда. Но я хочу, чтобы мне вернули саквояж.

— Билли взял ваш саквояж?

— Ну что вы! Билли исчез на две недели раньше. Но пришло время, и саквояж исчез тоже.

— Не вполне вас понимаю, — сказал я.

— Это саквояж вуду, — сказала миссис Барнес. — Он принадлежал моей матушке.

— А что такое саквояж вуду?

— Это объект поклонения.

— Как, например, святые мощи?

— Что-то вроде того. В религии вуду существует целый пантеон богов, или духов. Папа Легба, самый добрый из них, охраняет ворота. Дамбалла Уэддо — самый мудрый и могущественный, его символ — змей. Агу — дух морей. Локо — дух лесов. Еще есть страшный и кровожадный Огун Бадагрис и Метрессе Эзиле — воплощение святой Девы Марии.

— Первоначально саквояж принадлежал ей?

— Да. Метрессе Эзиле. Хорошим людям он помогает, плохим — совсем наоборот.

— Именно этот саквояж и принадлежал вашей матушке?

— Не настоящий, конечно. Копия. Из гипса.

— И он представляет собой ценность?

— Только для тех, кто знает, как им пользоваться.

— Понятно, — сказал я, хотя ничего не понял.

— Это transitus tessera, буквально: билет на проезд. Тот, кто владеет саквояжем и разбирается в его особенностях, может путешествовать из одного места в другое.

— Вы уверены, что ваш Билли не захватил сто с собой?

— Уверена.

— Как выглядит этот ваш саквояж вуду?

— Около двадцати дюймов в высоту, форма — обычная для саквояжей, сверху — черепа. Узнаете, когда увидите.

— И вам так уж важно его вернуть?

— В этом мире для меня нет ничего более важного. Понимаете, в саквояже заключена сила, огромная сила. Когда я сказала, что можно путешествовать из одного места в другое, то не имела в виду обычные места. Саквояж позволяет путешествовать между миром живых и царством мертвых. С его помощью можно посетить обитель духов и вернуться невредимым.

— Хм, — сказал я.

— Ты мне не хмыкай, молокосос.

— Я разве сказал «хм»? Я хотел сказать «да».

— Саквояж находился в нашей семье в целости и сохранности на протяжении четырех поколений. Мы его хранители.

— По-моему, вы говорили всего лишь о копии.

— Послушайте, пусть это будет всего лишь копия, но отнеситесь к ней как к потерянной драгоценности.

— Вы уверены, что эта ваша драгоценность украдена? Может быть, вы ее просто переложили в другое место?

— Саквояж пропал, вот и все. По поводу исчезновения Билли ко мне приходил некий инспектор Кирби. Он заинтересовался саквояжем, и после этого тот исчез.

— Вы хотите сказать, его стащил инспектор?

— Нет. Он просто исчез.

— Ну, раз вы так считаете… Хотя я решительно ничего не понимаю.

Миссис Барнес вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Расскажу вам все. Но предупреждаю, мой рассказ не для слабонервных. Вы услышите об отвратительных и наводящих ужас вещах. Как только вы узнаете все, то поймете, почему саквояж должен быть возвращен моей семье. Кроме того, вам предстоит узнать такое, о чем знает очень мало ныне живущих, а уж охотников до этих знаний и того меньше.

— Я весь внимание, — сказал я.

— Тогда я буду говорить шепотом. И она заговорила шепотом.

А я стал слушать.

Она все шептала и шептала.

А я слушал.

Затем она прошептала еще кое-что.

И я свалился со стула.

— Кошмар, правда? — спросила она. Я согласился.

Затем она снова зашептала. Кончила.

— Вот и все, — сказала она.

— Слава богу, — откликнулся я.

После этого она взяла с меня торжественную клятву, что я ни с кем и словом не обмолвлюсь о том, что она только что мне рассказала.

— Доверьтесь мне, — сказал я. — Ни одна живая душа не узнает.

Разумеется, я сдержал обещание.

Ребенок, действительно отличающийся от других детей, почти всегда выглядит, как все. Животные в стаде инстинктивно не хотят быть «чужими» и сохраняют чистоту вида. То же самое происходит с людьми. Дети рано научаются подражать толстым, или худым, или рыжим сверстникам. Нет, их этому не учат, они делают это инстинктивно, не отдавая себе отчета. И ребенок, на самом деле отличающийся от других детей, настоящая личность, которая в один прекрасный день, став взрослой, изменит общество и поведет за собой стадо, часто имеет защитную окраску. Такой ребенок часто выглядит, как все остальные дети.