Роберт Рэнкин - Танцы с саквояжем Вуду

Некронет — безграничный и абсолютно доступный виртуальный мир. Занесенные в него люди обретают бессмертие. Их дети, внуки и самые отдаленные потомки получают возможность поддерживать с ними контакт.

Вы обретаете возможность прожить долгую жизнь?

Нет. Вы обретаете возможность прожить множество долгих жизней.

И все это за небольшую плату.

Билли скомкал лист и швырнул на пол. Осталась одна страница. На всякий случай Билли прочел и ее.

ЗАРАБОТАЙ КРУГЛЕНЬКУЮ СУММУ

Как? Смотри ниже.

С вами живет инвалид или немощный старик? Вы любите его и ухаживаете за ним каждый день? Подумайте о возможности отправить его в путешествие длиною в жизнь. Расходы мы берем на себя, а вы получаете денежное вознаграждение. Заманчиво?

Обращайтесь к нам по телефону…

Некоторое время Билли сидел, уставившись в пустоту. Пальцы сами собой нащупали на столе пластмассовую штуковину. На ощупь она была приятной — теплой и эластичной. Он знал, что так будет. Так или примерно так. Письмо или звонок по телефону. Шанс на долгую жизнь в той или иной форме. Но чтобы сегодня…

Впрочем, очень даже неплохо.

На работу Билли не устраивался, хотя и получал много предложений. Он ждал, когда представится Шанс. Он следовал Закону Хьюго Руна: наиболее реальный шанс должен представиться наименее наиболее очевидным способом. А наименее наиболее очевидный способ найти работу — это оставаться дома и ничего не предпринимать.

Билли улыбнулся. В «Некрософте» для него работа найдется. Плюс немалое денежное вознаграждение, когда он отдаст бабушку. Билли хорошо умел читать между строк. Очевидно, «Некрософт» ищет престарелых, а то и немощных людей, которые никому особенно не нужны. Они необходимы для исследований и усовершенствования технологии нейросетевого сканирования. Управляй Билли этим процессом сам, он бы действовал точно так же.

— Скоро я сам буду управлять процессом, — сказал Билли, снимая трубку телефона.

Я очнулся с ужасной болью в голове.

— Как вы себя чувствуете, шеф? — осведомился Барри.

— Хуже некуда. Кто меня ударил?

— Вас ударил Дэнни, шеф.

— Дэнни?

Я потер голову и огляделся. Я лежал в переулке. Самом что ни на есть обычном. Черный ход в бар под неоновой вывеской, пожарная лестница с нижней выдвижной секцией, грязные куски бумаги и картона крутом. Я прислушался.

— Он ушел на обед, — сказал Барри.

— Кто? Дэнни?

— Саксофонист, шеф. Тот самый, который всегда играет у открытого окна, и его унылая музыка придает особую атмосферу таким переулкам, как этот.

— Прекрасно. Но…

— Я здесь, — сказал Дэнни, наклонившись ко мне.

— Не дыши на меня, — сказал я ему. — И отстранись слегка.

— Не слышу благодарности, — сказал Дэнни.

— За то, что вырубил меня?

— За то, что спас тебе жизнь.

— Шутишь или как?

— Нет, шеф, не шутит. Лучше послушайте, что он скажет.

— Я спас тебе жизнь, — сказал Дэнни.

— Ты шутишь или как?

— Вы это уже говорили, шеф.

— О, прошу прощения!

— Я следил за тобой, — сказал Дэнни, слегка отстранившись. — Надоели побои Сесила. Я взял и смылся.

— Крылья из перьев?

— Нет. Я попытался представить себе наименее наиболее вероятный способ побега, но потом понял, что если бы мне удалось представить наименее наиболее вероятный способ побега, то он не был бы наименее наиболее вероятным, потому что очевидно…

— Честно говоря, мне наплевать. Зачем ты меня ударил?

— Я же сказал: чтобы спасти тебе жизнь.

— Шутишь или как?

— Шеф, это уже не смешно.

— Извини, Барри… Дэнни, продолжай, только дыши в сторону.

— Как-то в баре я встретил одного нищего, и он рассказал мне одну историю про тех, кто путешествует автостопом. Короче, есть целый парк автофургонов «фольксваген», и они…

— Слышал, — сказал я.

— О том, как они перерабатывают бездомных?

— Слышал, слышал.

— А слышал похожую историю про бабу, которая прикидывается медсестрой и околачивается у психбольниц в ожидании беглых пациентов?

— Э-э… Нет.

— Так вот. Она отвозит их на машине к себе домой, они входят внутрь, и…

— Дальше не надо. Мне все равно. Спасибо, что вытащил меня.

— Не стоит благодарности, — сказал Дэнни. — Ради меня ты бы сделал то же самое.

— Едва ли.

— Но ты ведь рад, что выбрался оттуда?

— Еще бы.

— В том смысле, что сколько бы ты выдержал?

— В мясорубке? Думаю, не слишком долго.

— Я не о мясорубке. Я про другое. Я про нее.

— Про нее? А она еще хуже?

— В этом-то и штука. Я слышал, что эта чертова баба мурыжит свои жертвы по три месяца.

— Три месяца?

— И делает это с ними снова, и снова, и снова.

— Делает что?

— Трахает их. Заставляет заниматься с ней сексом утром, днем и вечером, словно рабов.

— Не бейте его, шеф.

— Поздно, Барри. — Я хорошенько двинул Дэнни в челюсть справа. Удар отшвырнул его на картон.

— Безмозглый ублюдок!

— Есть и светлые стороны, шеф.

— Какие светлые стороны?

— Если бы вы провели три месяца в качестве исполнителя ее сексуальных прихотей, вы бы никогда не закрыли свое дело.

— Ты прав. — Я с трудом поднялся на ноги, подошел к Дэнни и хорошенько его пнул.

— Этого вычеркиваете, шеф?

— Да, Барри, да.

— Здорово. Куда теперь?

Я кивнул на неоновую вывеску.

— Она ни о чем тебе не говорит? — поинтересовался я.

— На ней написано «выход», шеф. А как еще прикажете понимать?

— Проснись, Барри. Здесь я выступаю как Ласло Вудбайн, в конце главы получивший по голове и очнувшийся в переулке. Вудбайн появлялся лишь в четырех местах, помнишь? Так которое следующее по списку?

— Бар, шеф, где вы проводите время в непринужденных беседах. Этого у вас не отнимешь.

— Последнее замечание я пропускаю мимо ушей. А насчет бара ты прав. Может, угадаешь название?

— Наверное, бар Фанджо, шеф?

— Как всегда, не так ли?

Как всегда. По крайней мере в рассказах о похождениях Ласло Вудбайна. Лучшим приятелем Вудбайна был бармен по имени Фанджо. Вудбайн всегда ходил в его бар, проводил время в непринужденных беседах и выслушивал обстоятельства дела очередной клиентки. Серьезность таких дел не всегда бросалась в глаза, но непременно обнаруживалась впоследствии. Клиентки, как это часто бывает, сначала стеснялись его, но в конце концов он добивался их симпатии, и они помогали ему раскрыть дело. Где бы он ни был, Вудбайн всегда оставался на высоте.