Андрей Чернецов - Сети зла

Кроме того, ее угораздило сослаться на местных преступников. А этот народ очень не любит, когда посторонние пытаются к ним примазаться. Ох, не любят!

И защитить их некому, что самое обидное. Не побежишь же жаловаться квестору!

Ремесленника защищает цех. Земледельца — община. Легионера — центурия (не говоря уже обо всем прочем). Наемника — его товарищи. Даже нищего — его убогое братство. Даже раба нельзя обижать безнаказанно, ибо тогда за него вступится господин.

А вот им и опереться не на кого. Они одни-одинешеньки.

А против них Арторий с Мерланиусом, Драко с бандюками и даже вот этот паршивый распутник.

Словом, почти весь мир.

Сбросив одежду, она полезла в постель, рассудив, что утро вечера мудренее.

— Ты чего, сестра?!

— В смысле? — приподнялась Орландина.

— Ну ты что, без ничего ложишься?

— А что, я одетая спать должна? Надоело уже.

— Ну а вдруг кто-то войдет?

— И что с того? Я ж под одеялом.

— А все-таки…

— Да и увидит, ничего страшного.

— А если… этот… полезет к тебе?

— За попытку изнасилования по тартесским законам полагается каторга с предварительным отрезанием того, что так ценят в себе все мужики. А тут и отчекрыживать ничего не придется. Сама видела, как я его уделала!

…Снилось ей что-то мутное и противное.

Будто она на какой-то войне, в лагере среди болот под низким облачным небом, сочащимся холодным дождем. Что за война и как она сюда попала, Орландина не помнила и никак не могла вспомнить.

А тут как назло затрубили боевые трубы и рога, поднимая тревогу. И нужно было куда-то бежать и с кем-то сражаться…

Амазонка вынырнула из серого сна и вначале не поняла, в чем дело. А в следующий миг вскочила с кровати и, как была голая, подлетела к окну.

Внизу, по улице торопливо пробегали какие-то люди; размахивая факелами, протопал патруль с вечной лампой.

А над Тартессом плыл громкий тревожный рев боевых труб-букцинов.

Пять коротких, перерыв, еще два подряд и вновь пять взвизгов.

Один из самых неприятных сигналов, означающий «Враг у ворот».

Святой Симаргл и все боги войны! Да откуда тут может взяться враг?! Ближайшая граница в пяти сотнях миль южнее, за Мелькартовыми столпами, да и та — с друзьями-маврами. Норманны высадили десант? Да какие сейчас норманны?!

— Сестра, что такое?! — Испуганный голосок Орланды вернул девушку к реальности.

— Не знаю пока, — фыркнула она. — Но помолись хорошенько своему богу, потому как, чую, плохи дела.

В коридоре послышались шаги и чье-то горестное кряхтение и причитание.

Небрежно прикрывшись одеялом, Орландина сбросила крюк засова и выглянула за дверь. У входа в соседний номер бренчал ключами пожилой мужчина с кривым мечом на поясе.

— Уважаемый, что там происходит? — поинтересовалась она.

Сосед обернулся, и девушка с удивлением узнала в нем своего недавнего знакомого, пана Будрю из Большого Дупла.

— А, юная воительница? — визгливо бросил он. — Не знал, цо мы живем в одной гостинице. Жаль, жаль! — Он по-молодецки разгладил седые усы, стрельнув глазами по тем частям тела, которые не были прикрыты одеялом. — Вы хотите знать, что там? Там происходит очередной конец света! Плебеи взбунтовались. Говорят — царь ненастоящий! О, горе мне! — по-бабьи всплеснул он руками. —Сегодня я как раз был записан в царскую гвардию! За год мне должны были заплатить чуть поменьше, чем приносило Большое Дупло! И вот на тебе! Ведь предупреждали меня, что тут неспокойно! О-о!! Мой отец, который дожил до девяноста семи лет и трех месяцев и сохранил свою жизнь даже тогда, когда Ракшаву захватил этот злодей Атаульф, говорил мне: «Будря, не вздумай соваться туда, где пахнет хорошей войной! Потому что хорошая война — это самое плохое, что может быть с тобой и твоей задницей! И упаси тебя Перкунас, — говорил мне мой родитель, — пытаться на войне заработать! Потому что заработать там можно вдвое, а проиграть — вдесятеро, и причем еще и свою голову! Будря, говорил он мне, запомни, что если ты потеряешь деньги, то это будет полбеды. Но если какой-нибудь пьяный холоп таки отрежет тебе голову, то тебе не поможет даже Перкунас! Потому что никто не помнит, чтобы бог твоих отцов пришил кому-то башку, пусть и самую шляхетную!»

— Зачем же было лезть в эту вашу гвардию?! — В Орландине взыграла ущемленная гордость наемника — того, кто как раз зарабатывает деньги, прикрывая собой таких вот, как этот самовлюбленный старый хрен!

— Ну да! — нахмурился он, тщетно пытаясь попасть ключом в скважину. — Но то ж дворцовая гвардия. Чтоб, так сказать, охранять священную особу круля, участвовать в парадах… Но чтобы воевать?! Храни меня Перкунас! Кто же тогда станет поднимать Большое Дупло, охранять его от посягательств зловредного пана Мудри из Козлиных Кучек? Эх, паненка, паненка, видно, что у вас нет своего маетка.

— Вы угадали! — развела амазонка руками.

— То-то же! — назидательно поднял палец вверх ясный и вельможный пан. — Я думал, что умнее своего отца! И вот что получилось! Нет, бежать, бежать отсюда, пока еще не все перекрыто, надо дезертировать!! И вам, юная паненка, я советую уносить отсюда ноги как можно быстрее! Потому что поверьте старому человеку, который годится вам в дедушки: на войне юной девицей быть ох как опасно… Она может перестать быть девицей и даже вообще перестать жить…

— Сестра, объясни, в конце концов?! — настойчиво обратилась к ней Орланда, когда та захлопнула дверь и принялась одеваться. — Что творится?

— Собирай барахло, — распорядилась воительница. — Похоже, нам надо убираться отсюда!

— Что такое, чем тебе эта гостиница не нравится?

— Мне этот город не нравится… Давай собирайся и не умничай.

Орландина была экипирована уже через пять минут.

Вытащила из тюка стеганый подкольчужник, тщательно завернутый в холстину, старательно его зашнуровала, а поверх натянула глухой кафтан.

Меч она решила не брать. Сейчас город, судя по шуму за окнами, стоит на ушах, и человека при оружии могут схватить под горячую руку. Зато взяла три кинжала. Один сунула за голенище, другой — в рукав, третий не без колебаний, повесила на пояс.

И, строго наказав сестре собирать вещи и никуда не выходить, а буде начнут ломать дверь — бежать в окно, она решительно спустилась вниз и зашагала рассветным Тартессом по направлению к морю.

Ее собственный военный опыт плюс рассказы старших подсказывали, что сейчас множество народу в панике ломится в городские ворота, скандаля со стражниками, не менее напуганными, а потому злыми и непреклонными. Кроме того, сигнал, который время от времени повторяли трубы с городских башен, подается в случае, когда враг действительно появляется уже в виду городских стен.