Наталья Резанова - У принцессы век недолог

– О, мы, принцессы, не следуем моде. Мы ее создаем.

– Принцессы?

– Да. Поволчанский титул княгини соответствует имперской принцессе. Или шерамурской герцогине. Между прочим, я позабыла, в каких титулах был ваш покойный благоверный?

Миловидное лицо маркизы пошло пятнами. Ее титул, пусть и высокий, был ниже моего, и, если строго следовать шерамурским традициям, она и сидеть не могла без разрешения в моем присутствии (разве что мы были бы в театре или храме), а уж назвав меня просто «мадам», она могла иметь крупные неприятности.

Неловкую ситуацию разрешил слуга, вернувшийся с небольшим, но увесистым мешочком. Банкир попросил маркизу пересчитать деньги, но та надменно отказалась, заявив, что подобные мелочи ее не занимают. Затем она, шурша парчами, поднялась с кресла и, бросив: «Полагаю вскоре вас увидеть», удалилась, обдав нас дурманящим запахом розового масла.

– Ваши светлости, – умоляюще сказал Фердикрюгер, – не сердитесь, я только провожу клиентку до носилок и вернусь.

– Ты нажила себе врага, – заметил Гверн, когда банкир, маркиза, левретка и лакей покинули комнату.

– Я играю по местным правилам, коль скоро мне их предлагают.

– А по-моему, это обычные женские дрязги.

Фердикрюгер вернулся, снова извинился и сообщил:

– В одном маркиза безусловно права. Здесь уважающие себя люди не живут в гостиницах. Нынче утром я взял на себя смелость снять для вас особняк на улице Кота-Ворюги, а также озаботился наймом прислуги.

Я ощутила острую тоску. Похоже, вскоре от нашего аванса ничего не останется. А ведь хамоватая маркиза права не только в этом – следует обновить гардероб. Банкир, в силу своей профессии, явно умел читать мысли, касающиеся денег.

– Если вас беспокоит вопрос оплаты, то у меня есть указание предоставить вам кредит.

Это было уже лучше. Кстати, отец Батискаф советовал нам не обсуждать с Фердикрюгером иных вопросов, кроме финансовых. Ну вот, о денежных делах я его и спрошу.

– Господин Фердикрюгер, кто из представителей высшей знати Моветона является вашим клиентом?

– Да почти все. Но в разных смыслах.

– То есть?

– Не все занимают у меня деньги, как Вальмина де Каданс.

– Что, некоторые ссужают?

– Ни в коем случае. Но вот, к примеру, герцогская чета Такова-Селяви. Они нередко получают деньги из-за границы. В прежние варварские времена это был тяжелый и мучительный процесс. А теперь это делается цивилизованно, через банк.

– Из-за границы? Откуда? – весьма удачно, что банкир об этом помянул. Проследить направление финансовых потоков – и все загадки разрешатся сами собой.

– Госпожа, это банковская тайна.

– Но я же не требую назвать имена отправителей!

– Да я, по правде сказать, и сам не знаю...

– Тем более. Не думаю, что, назвав страны отправления, вы совершите преступление против профессиональной этики.

– Ну, хорошо. Из Второримской империи, из Кельтики...

– Второримская империя – понимаю. А Кельтика здесь при чем?

– Кельтика в свое время воевала с Шерамуром, – пояснил Гверн. – Семидесятидвухлетняя война – слышала?

– Так ведь это было давно... Впрочем, довольно об этом. Что вы можете еще рассказать о своих клиентах? Шевалье Дюшор, например, у вас деньги не занимал?

– Нет. Говорят, что прежде он был весь в долгах, но не так давно получил наследство. В Кабальерре. А вот граф Куткомбьен занимал, да. Впрочем, он вообще человек своеобразный...

– А фрейлина Монбижу?

– О, эта барышня заслуживает всяческих похвал. Деньги, полученные от его величества, она не растратила на платья и побрякушки, как поступают все женщины. Она вложила их в разные предприятия и поручила мне наблюдать за преумножением ее капитала. Такое разумное поведение – большая редкость в Шерамуре.

– И последнее. – Я все же не удержалась, чтоб не задать вопрос нефинансового характера. – Отчего умер супруг мадам де Каданс?

– Вообще-то в точности этого никто не знает. Вердикт гласил: «Покончил с собой в состоянии глубокой меланхолии».

– Это как?

– Маркиз исчез из собственного замка... ну, не то чтоб исчез, но его долго никто не видел. А потом его тело нашли на дне пруда Туртель. Он был так истощен, что его с трудом опознали... только по некоторым фамильным особенностям анатомии.

– Действительно, страшное самоубийство. А теперь, господин Фердикрюгер, вернемся к теме жилья. И еще – когда узнаете от своих слуг, кто расспрашивал их о вашем вчерашнем возвращении, сообщите нам.

По большому счету, это нам следовало бы допросить слуг банкира. Но я подозревала, что в ближайшие дни нам будет не до этого. Кроме того, если покушение на Фердикрюгера имело отношение к заговору, то лишь косвенное. Ничего, сам проведет предварительную работу, при его профессии наблюдательность и цепкость необходимы..

– О чем ты думаешь? – спросил Гверн.

– О том, как мало у нас данных. И способны ли они принести хоть какую-то пользу.

– Ты о событиях прошлой ночи?

– И о них тоже. И еще у нас есть пресловутое «самоубийство» маркиза де Каданса. Странно, мадам из Гран-Ботфорте, они там больше по ядам специализируются.

– По-моему, ты напрасно цепляешься к этой даме. Я вообще считаю, что отец Батискаф вставил ее в свой список исключительно из вредности. Только потому, что она имеет какое-то отношение к ордену Святого Рогатуса. А интереса в том, чтобы свергнуть верховную власть в Шерамуре, у нее нет.

– Хорошо, что напомнил. Орден и еретики Края Света. Надо будет разведать, при чем тут они.

– Ясно. Не хочешь говорить о маркизе – не будем. Но учти: не я начал это разговор!

В который раз подивилась я капризам мужской логики.

– Лучше скажи мне – кто одержал победу в Семидесятидвухлетней войне?

Гверн взглянул на меня с удивлением, но ответил без запинки.

– В общем, никто. Все остались при своем. Но ты права – это было так давно...

– Да. Давно. А нам пора заняться делами насущными. Переездом.

Особняк на улице Кота-Ворюги принадлежал ранее барону дез Инсекту. Последний принял участие в мятеже маршала Мордальона и пал в битве у замка Балдино, которую мне в свое время пришлось наблюдать. Не участвовать, заметьте. Не имею обыкновения сражаться с призраками. Так или иначе, отель дез Инсект перешел в собственность короны и теперь сдавался внаем.

Штат прислуги, набранной Фердикрюгером, состоял из четырех человек: дворецкого, горничной, повара и конюха. А когда я посетовала на расточительность, банкир ответил, что хотя понимает мои чувства, но должен предупредить, что по шерамурским понятиям в доме титулованных особ Должно быть не менее семидесяти слуг, и нас в глазах местного света может оправдать лишь то, что мы здесь проездом. Кстати, дворецким в княжеском дому мог служить только дворянин, каковым и был представленный нам Сорти дю Баль, выходец и благородного, но разорившегося семейства, – статный представительный мужчина с проникновенным лицом и трагически изломанными бровями. Если бы я была на месте заговорщиков и захотела заслать своего человека в дом подозрительных иностранцев, то именно такого бы и выбрала. Заподозрить его в чем-либо дурном было решительно невозможно.