Марина Ефиминюк - Как все начиналось

Бертлау

Едва ли не первый раз в жизни мне было так мучительно стыдно. Мы возвращались обратно в Фатию, Советник Леонид в мою сторону смотрел лишь хмурыми, презрительными взглядами, а я вся скукожилась в седле, стараясь не замечать издёвок, сыплющихся от адептов на мою несчастную голову. Самое обидное в этой прискорбной ситуации было то, что все чудесным образом запамятовали о не последней роли Арвиля Фатиа в поджоге Дома Властителя. Ещё бы, его считали героем, Властитель Фатии обещал оплатить строительство новой резиденции Ненэлии! Моя неприязнь к нему росла в геометрической прогрессии, если я правильно понимаю, что значит «прогрессия» – механико-математическое Училище радостно обошло меня стороной.

Когда мы, наконец, въехали на постоялый двор, то я мечтала об одном: закрыться в своей комнате на веки вечные подальше от назойливых глаз и насмешек. Мария и Гарий встречали нас у ворот, хозяйка обняла меня и расцеловала в обе щеки. Гном развалился на лежаке на веранде, сложив пыльные сапоги на светленькое покрывало, и дымил вонючей папиросой, стряхивая пепел на пол.

– Вернулись! – растянул он губы в приветственной улыбке и снова глубоко затянулся. – Аська, чего невесёлая?

– Будешь тут весёлым, – промычала я, усаживаясь за стол.

Петушков подмигнул мне и расхохотался:

– Наша Асенька всю Ненэлию на уши поставила, – он пожал гному протянутую руку и продолжил, – храм разрушила, – Ваня начал загибать пальцы, смакуя каждое слово, словно глоток дорогого коньяка, – Дом Властителей спалила, медаль свою золотую потеряла.

Я посерела. Медальку, действительно, было жалко. При сборах я так и не вспомнила, где в пьяном угаре оставила её.

Гном округлил глаза и протянул:

– Вехрова, дай, пожму руку, такого урона Ненэлии даже ураганы не причиняли, – он шутовски схватился за мою горячую ладошку и начал трясти руку с таким энтузиазмом, словно хотел оторвать.

– Ваня, – накинулась я на Петушкова, – сам хорош, между прочим, храм вместе рушили, а «бесконяга» так вообще на твоей совести!

Я развернулся, подхватила дорожную котомку и поплелась в свою комнату.

– Это почему на моей совести? – донёсся с веранды возмущённый вопль Петушкова.

– А кто визжал: «Прибавь скорости, прибавь скорости?» – заорала я в ответ уже из кухни.

Когда я, наконец, с грохотом захлопнула за собой дверь спальни и закрыла засов, как завопила она, моя давно заснувшая совесть. Я так долго её не слышала, что даже удивилась нечаянному возвращению. Волна стыда накрыла меня с головой, сердце жалобно сжалось. «Нет, ну, спалить Дом Властителя Армана даже для меня слишком!»

Спастись от мук не удавалось, тогда я приняла волевое решение: «С сегодняшнего дня, я другой человек, ответственный и серьёзный!» Я решила больше не ругаться матом, не выпивать, носить юбки и больше никогда не путать инструкций к лекарствам. Закалять характер я начала немедленно, для чего даже пропустила обед, но к вечеру так оголодала, что была готова вырвать из книги «Приключений ведьмы» пару страниц и сжевать их, запивая водой из кувшина для умывания.

Только я хотела махнуть рукой на все выдуманные мной глупости и подумывала о возвращении в общество приятелей, как в мою запертую от посетителей обитель забарабанил Арвиль Фатиа. От злости я сцепила зубы, уселась в кресло и старалась игнорировать его крики. А орал он красочно и, очевидно, мечтал о разговоре по душам.

– Ася! Не глупи! – уговаривал он меня. – Один сожжённый дом ещё не повод хоронить себя в четырех стенах!

– Вехрова, он прав! – услышала я трубный голос Сергия.

– Исчезните оба! – крикнула я, насупившись.

– Открой, Вехрова! – присоединился к общему хору Петушков.

– Уйдите! Дайте мне спокойно жить! – я совсем не злилась, а просто для устрашения, схватила пустой ночной горшок и запустила в дверь. Он с грохотом ударился о деревянную поверхность, жалобно тренькнул об пол и покатился под стол. Я удовлетворённо кивнула: именно так, по-моему мнению, должна была проходить женская истерика – крики и битьё небьющийся предметов. Голоса стихли, я на цыпочках подошла к двери и прислонила ухо, пытаясь понять, убрались ли они восвояси.

– Храм восстановят, только не переживай так! – через мгновение прямо мне в ухо через дверь заголосил Властитель, от неожиданности я отпрянула. – Поехали со мной в Бертлау! – продолжал он. – Анук там, он по тебе очень соскучился!

– А ещё в Бертлау огромный фонтан, разрушишь его, сразу полегчает! – снова услышала я Ванин голос.

Фонтан?! Я сдалась и резко открыла дверь. Арвиль, прислонявшийся к ней спиной и непрерывно колотящий по двери подкованным каблуком, ввалился мешком в комнат. Стараясь удержать равновесие, он схватился за мою руку, рубаха треснула по шву, и у него остался мой рукав.

– Фатиа! – я вырвала из его рук оторванный кусок и попыталась приладить его на место. – Ты не Властитель, ты, пардон, осел! – плюнула я.

Ваня с любопытством заглянул в комнату и заявил:

– Зато он не сжигает Дома Властителей!

– Было бы странно, если бы он разрушил собственное жилище! – взвилась я, резко захлопывая дверь, услышав глухой стон Петушкова от удара двери по пальцам.

– Когда мы едем? – нахмурилась я, глядя в ухмыляющееся лицо Властителя.

– Завтра, – ухмылка стала ещё шире. – Ты когда злишься, такая чудная, как хохлатая полосатка в Стольноградском зоопарке!

Я так злобно зарычала, что он быстро выскочил в коридор.

С ума сойти! Сравнить меня с голозадой хвостатой обезьяной!

Бертлау в Данийе считали провинцией, а к её жителям относились с высокомерным предубеждением городской кокетки к ухаживающему за ней сельскому увальню. Бертлау была маленьким самобытным мирком, сплочённым и замкнутым.

Именно бертлауцы нашли пустующие земли на самом юге Словении и основали здесь первый данийский город. Они никогда не участвовали в битвах, предпочитая войне земледелие, безоговорочно признали опасного соседа – Фатию и неспокойный торговый город Перекрёсток Семи Путей.

Самая южная территория Данийи, Бертлау кормилась за счёт продажи апельсинов и мандаринов. Ароматные оранжевые кругляшки считались дорогущим деликатесом. В своей жизни я только один раз пробовала их, маленькие дольки, мягкие полумесяцы, с сочной кисло-сладкой мякотью, до сих пор при воспоминании о них у меня начинали течь слюнки.

Путь до провинции занимал половину дня, мы выехали ранним утром и рассчитывали, не спеша, прибыть туда ближе к вечеру.

Дорога извилистой лентой сбегала с высокого зеленого холма, виляла и пряталась в маленьком еловом лесочке. Солнце только вставало, озаряя мир тёплыми золотыми лучами, разгоняя последние тонкие, едва заметные хлопья тумана. Оно спешило согреть землю своим ласковым и нежным теплом, чтобы вновь заголосили звонкие птицы, проснулись бойкие лесные звери, раскрыли бутоны разноцветные полевые цветы.