Андрей Хуснутдинов - Дни Солнца [litres]

Бармен выключил телевизор.

– И что он вам сказал? – спросил Андрей советника.

– Кто?

– Этот, с базара.

– Ничего. Молчит да мычит.

– И все?

– Все. Ну, кроме ожога в загривке.

– Электрошокер?

Советник смотрел перед собой, будто считал что-то.

– Так что ж – открылись чакры ?

Андрей хмыкнул.

Советник сбивал мизинцем со стола сахарные крупинки.

– Будешь играть в молчанку, от меня тоже ничего не жди.

– А я чего-то жду?

– Продолжения шаберовской эпопеи.

– Так вы имеете отношение к стрельбе на площади?

– А ты к электрошокеру имеешь отношение?

– Вы все видели.

– Нет, не все.

– Да – имею отношение! – выпалил Андрей. – Но не имею понятия, какое именно!

– А к гранате?

– К какой еще гранате?

– К той, которая шарахнула по идиотам, которые бросили ее.

– Имею, да! Беру все на себя. Что еще?

– Ничего, – вздохнул советник. – Остынь.

– Вы имеете отношение к площади Богородицы? – повторил Андрей.

Советник откашлялся.

– Имею.

– И так просто об этом говорите?

– А как еще об этом говорить? На площадь я тогда смотрел, как ты на меня сейчас. Но в одном я как тогда был уверен, так и сейчас – уж прости, – родитель твой получил по заслугам. Знал, на что шел.

– Знал, что шел на смерть?

– Человек, если он не дурак и не святой, всегда знает, когда переходит черту.

Андрей облокотился на стол.

– Какую еще черту?

Советник тоже налег на столешницу.

– Шабер сказал тебе, что целью покушения был отец, что ранение цесаревича должно было приковать внимание к цесаревичу?

– А разве не так?

– А он не сказал, что сначала это и была отцова операция?

– Какая операция? – Андрей глядел с ненавистью в воспаленные, из-за плюсовых стекол как будто вытаращенные глаза советника. – Собственное убийство?

– Убийство ее величества и свое легкое ранение.

– Вы с ума сошли?

Советник с равнодушным видом отшатнулся.

– Ну так вот… Отец твой, как и некоторые, был уверен, что ее величество причастна к смерти государя…

– Ничего подобного! – вскинулся Андрей.

– …Скажу сразу, – продолжал советник громче, – заговор с ее участием – чепуха. Только благодаря ей государь прожил больше того, что отмерял комитет. У твоего отца на этот счет были свои резоны. Он дружил с государем. Даже породнился. И стоило роженицам помахать бумажкой про яд, как они заполучили союзника. Бумажка, правда, потом заменилась другой бумажкой. Да и кому нужен яд, если дело сделано?

– Какой еще другой бумажкой?

– Справкой. Даже двумя.

– О чем?

– О бесплодии государя и об отце цесаревича.

Андрей подумал, что ослышался.

– О бесплодии? Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать одно, – подхватил советник, краснея. – Я хочу сказать, что биологический отец наследника – Данила Мертвый. Я хочу сказать, что твой отец решил чинить суд по своему разумению. Я хочу сказать, что он увидел корону у себя на голове. И хочу сказать, черт вас всех дери, что все это начинается по новой.

Андрей приподнял руку.

– Стойте. Цесаревич – это… – Он недоуменно фыркнул. – Но как вышло, что стреляли в отца, если он готовил операцию?

– Перехват.

– Какой перехват?

– Мы перехватили операцию.

– Но почему вы хотя бы не арестовали его?

Советник почесал щеку.

– А за что? За красивые глаза?

Андрей взял солонку и, пытаясь читать этикетку, вертел в пальцах. Буквы скакали и рассыпались у него перед глазами.

– И вы просто вели его. Как зверя в засаду.

– Как зверя в засаду , – отозвался советник. – Вопрос только, в чью засаду… Да и что еще оставалось? Вызвать на беседу, чтобы он плюнул нам в морду?

– И значит, тот, кто стрелял по его команде, стрелял в него?

– Тот, кто стрелял по его команде, и должен был стрелять в него.

– Но его пулю, ту, в ногу, получил цесаревич?

– Ну, в общем, да.

– И вы хотите, чтобы я поверил, что ее величество дала на это согласие?

– Ее величество не давала согласия.

– Она была не в курсе операции?

– Будем считать, я не слышал вопроса.

– Почему?

– При чем тут ее величество, если тебя интересует пуля?

– Ладно. И что с пулей?

– Ничего. Не было никакой пули.

– А что?

– В кармане у цесаревича сработала шутиха , или как ее там. Если бы кто видел все это вблизи, он бы увидел и подлог.

– Час от часу… – Андрей озадаченно расставил руки. – А шрам?

– Какой шрам?

– Шрам от пули у цесаревича.

– А шрам – и была забота того, кто потом вырезал из ноги то, чего там не было отродясь.

– Хорошо. Те справки, из-за которых сыр-бор, – ведь после площади они никуда не делись?

– Никуда не делись.

– Тогда какой смысл был в стрельбе?

– Смысл был не в стрельбе.

– А в чем?

Советник покусал губу.

– В предощущении короны на голове.

– Опять… вы не понимаете… – Андрей раздернул плащ. – Того, кто там что-то ощутил с короной, – вы убрали его. Концы в воду. Холостые патроны. Я это понял. А что со справками?

– А что со справками? – выпучился советник. – На кой черт они сами по себе? Кому их было предложить? Тебе?

– Зачем мне?

– А кому еще?

Андрей пожал плечами.

– Газетам…

Отдуваясь, советник стал ворочаться на скамье, как если бы чувствовал удушье.

– Скинуть справки в газеты значило выкинуть белый флаг. Оплеуха вышла бы сочная, спору нет. Но прощальная. После этого комитет мог рассчитывать разве что на вторжение.

– То есть отец был единственный, в чьих руках эти справки имели вес?

– Именно так.

– Одним выстрелом двух зайцев…

– Нет. Если второй заяц – комитет, если ты об этом, то нет. Роженицы после площади поджали хвосты, но они уже и так были сбоку припека.

– Мятеж?..

– И это тоже. Но и справки, как ты сам говоришь, никуда не делись.

– Выходит, Даниилом… верней, Иваном она страховала не цесаревича, а случай, если эти справки всплывут?

– Да. И теперь именно такой случай.

– Вы о чем?

– Иван умер позавчера.

Андрей почувствовал, как что-то ледяное возникает под ложечкой, расходится по груди.

– Как?

– Пока неизвестно. Но – морфин. Смертельная доза. Сам.

– А что не ясно?

– Ампулы были в ординаторской, в сейфе. И сейф не отпирался накануне ни днем ни ночью.

– Если ампулы оттуда, значит, отпирался.

– А если судить по журналу учета, по пломбам, по сигналам с камер – нет.

– Да как такое возможно?

– Вот и спроси у своей… подопечной.

– Что?

– Перед смертью он был у нее.

– Но не она же дала ампулы?

– Нет, конечно.

– Так откуда они?

Советник снял очки и водрузил обратно.

– А откуда у идиота след от электрошокера, если никто к нему близко не подходил?

Андрей встряхнул плечами, будто хотел сбросить что-то стеснявшее, давившее его. В зале стоял гомон, сдабриваемый то смехом, то телефонным треньканьем. Пахло свечами, жареным мясом. В несколько присестов, заодно с перевязью, он снял плащ и сложил его на скамье.