Никита Калинин - Нет [СИ]

Да, последний… В детстве всех водили в музей Деградации — и будущих рабочих, и спецов. Разве что юным психоактивным в том не было никакой нужды — они всегда находились «рядом» с источником информации о прошлом людей.

На узле Конструкторов я вышел. В час пик людей на поверхность тут доставляли эскалаторы, в обычное время неработающие, и бдели полицейские — суровые ребята в экзотелах бело-синего цвета. Показалось, или они повернули вслед за мной головы?

Отстояв на эскалаторе, я вскоре очутился у цели: на вид шершавый монолитный куб без окон, ничего необычного. Управление надзора сножизни в череде строений выделялось разве что странным отблеском стен — под лучами солнца они чудились фиолетово-чёрными.

На входе меня уже ждали.

— Позволите вашу личность? — не улыбаясь, спросила высокая, статная девица в униформе, с толстой косой до середины спины. Спросила для галочки, в том я был убеждён. Ну отвечу я «нет», и чего? Она не полезет мне в голову?

Я почувствовал укол в мозгу сразу, как только кивнул. Больно, чёрт подери…

— Прошу за мной.

Шли недолго, по сторонам я старался не глядеть. Уж не знаю почему, но мне не хотелось ни видеть ничего внутри этого куба, ни даже слышать. Какой-то неведомый страх поселился во мне, стоило войти. Словно бы в чём-то виноват, хоть и не знаю пока в чём…

Кабинет, куда меня определили, был мрачен, как штольня. Допросная, понял я задним умом. Хоть и не было псивизорам в подобном антураже никакой нужды. Они могли прочесть меня, как открытую книгу, лишь испросив на то моего дозволения.

Вошла та же девица с косой под лопатки и высокий, похожий на неё, точно брат родной, парень — тоже в униформе и строгий. Он сел напротив, она встала позади него, вперившись холодным взглядом мне в… лоб? Отчего она смотрит мне промеж бровей?!.. Я почувствовал себя крайне неуютно. Так и хотелось вытянуть шею, попытаться поймать этот её взгляд.

Я слышал, что псивизоры работают парами. Даже знал их роли — как-то ещё в Социуме нарвался на одного особо говорливого типа не то из их числа, не то просто особо осведомлённого. Если он не врал, то, получается, девица с косой была психосервером — живым передатчиком для грёз, обеспечивавшим определённую зону покрытия сножизни граждан. Обычные психосерверы «запоминали» всё, что творится в грёзах, неважно в общих или в личных, обеспечивали интересы массы. А необычные, такие как девица с косой, фокусировались на поддержке одного-единственного человека, своего напарника-псивизора, который играл значительно более активную роль. И напарник этот непременно имел психоактивный статус, то есть мог творить внутри сножизни и перемещаться между снами граждан.

— Мы возместим вам время на дорогу и завтрак, — неожиданным грудным баритоном начал парень. — Ответите на вопросы и можете быть свободны.

Я кивнул и потёр болезненные глаза.

— Ваше имя Илья Томин?

Опять кивнул: то ли от жары, то ли от волнения во рту пересохло напрочь. День сулит быть не из приятных…

— Я перечислю факты. Если где-то ошибусь — дайте знать. Итак: сорок один год, пол мужской, не психоактивны, — он быстро глянул на меня, словно ожидая опровержения последнего, — право на одного ребёнка после тридцати и до сорока осталось неиспользованным, рабочий первого оптико-бытового завода в кластере Юго-Запад. И — поразительно! — вы сумели создать себе личный сон!..

Я лишь обтёр вспотевшие ладони о штанину. Возразить было нечего. Лёгкий восторг в голосе молодого псивизора мне несказанно льстил.

— Вам знаком некто Кирьян Томин?

— Нет, — прохрипел я и вдруг испугался собственного голоса. Как же давно я не говорил из-за профессиональной привычки общаться жестами?..

— Вы уверены? Подумайте, — дружески предложил парень; девица сверлила мне лоб.

Я подумал. Пожал плечами и ответил ровно то же. Возможно, однофамилец. Разве редкость в пятимиллионной Ойкумене?

Мотылёк, издыхая, слабо трепыхнулся…

— Вы самолично сотворили сон, — повторил он, пристально глядя на меня. — Хоть и не психоактивны. Большая редкость, поздравляю вас!

Я снова лишь кивнул. Из-за сухости даже глотать стало больно. Попить бы…

— Вы знали, что Кирьян тоже?

— Что?..

— Создал сон. Сам, хоть и не психоактивен. Знали? Вас всего двое таких за всю историю Ойкумены.

— Нет, — пожал я плечами. Откуда ж мне это знать?..

Девица даже не моргала. Казалось, глаза её — в полутьме сизые какие-то, неживые — остекленели и высохли. Сделались мёртвыми, пустыми… От её взгляда куда-то чуть выше глаз колким холодом скользнули мурашки меж лопаток. Я поёжился и отвернулся.

— Было ли что-то лишнее в вашем сне?

Несмотря ни на что, этот вопрос меня почти рассмешил. «Да, было — вы!» — захотелось ответить. Но я смолчал.

— Нет.

— Уверены? Быть может, лишний объект? Дверь? Комната? Что-то несвойственное. Что-то, чего вы не выдумывали. Или кто-то.

— Нет, — как зацикленный повторял я.

— Хорошо, — улыбнулся парень и повернулся лицом к выходу.

Вдруг внесли воду. Чистую воду, не фильтрат. Я даже не понял кто её принёс — взгляд словно примагнитился к прозрачной живительной жидкости в стеклянном графине, который явно выдули на нашем заводе.

— Хотите пить? — предложил он, остановив руку на полпути, словно я мог отказаться. Несознательно я скользнул взглядом по граням и кромке, понял: графин делали в третьем цехе, где работал старый доходяга Носок. Собеседник протянул мне стакан, наполненный водой почти до краёв.

Студёная. Я и моргнуть-то не успел, как стакан отпотел. Никогда в жизни не пил такой чистой и холодной воды. Сколько себя помню, глотал фильтрат чуть холоднее температуры тела. Впрочем, никто из нашей братии особо и не мечтал хлебнуть чистой воды. Зачем? Мы стремились к другому. Тяжким трудом продлить себе пребывание в грёзах.

Было в этом что-то. В осознании, что пьёшь эту воду не там, а тут. В аду. Особое наслаждение, что ли.

— Мы вам не враги, вы же понимаете это, — парень подался вперёд, улыбнулся. — Ойкумена изо дня в день подвергается смертельной опасности. Все мы, — он начертил в воздухе над собой размашистый круг, — не раз бы уже умерли. Но! Ойкумена предвидит. Мы предвидим. И бьём наперёд. Понимаете?

Мне очень хотелось ответить честно. Но чёртово «нет» уже не лезло наружу.

Я кивнул.

— Кроме последнего — чистая правда! Не солгал ни разу, — вдруг подала голос девица и отвернулась, потирая глаза. Я смутился.

— Поразительно!.. — парень посмотрел на меня очень пристально, словно только что я выдал незаурядной ловкости фокус.

— Не понимаю как так, но… Он действительно не знает никакого Кирьяна Томина.

Допрашивавший меня псивизор встал:

— Это всё. Если вдруг что-то вспомните о Кирьяне Томине — ждём. Любая информация о нём продлит ваши грёзы. Рада вас проводит. И начислит вам час.