Генри Олди - Рассказы ночной стражи

Праздник? Какой?!

Кроме любования цветущей сакурой, ничего в голову не приходило.

Повсюду я видел слуг, занятых делом, и самураев, разодетых в пух и прах. Претерпела разительные изменения и улица, единственная в Фукугахаме. Её тщательно выровняли, а посередине обустроили идеально прямую полосу — шириной в семь сяку [62] Прим. 215 см. , присыпанную чем-то рыхлым, с белой каймой по краям. Начинаясь от ворот, дальним концом полоса упиралась в площадь. Её длину я на глазок оценил в два тё [63] Прим. 218 м. . Я шагнул ближе, желая получше рассмотреть это чудо, и спиной ощутил интерес господина Куросавы.

Инспектор хотел знать, как поведёт себя младший дознаватель Рэйден. На другой стороне улицы замедлила шаг компания самураев. Ага, и на нашей стороне кое-кто пошёл медленнее, оборачиваясь через плечо. Из-за меня? Нет, конечно. Разве суровых воинов интересуют ошибки и промахи глупого молокососа?

Да, конечно, уже поверил.

Все, кого я видел, передвигались по краям улицы, не ступая на полосу с белой каймой. В шаге от полосы остановился и я. Оправил накидку, перевязал шнур заново; сунул мечи поглубже за пояс. И, ускорив шаг, нагнал инспектора с господином Сэки.

Похоже, я разочаровал зрителей. Чего они ждали? Что я ступлю на полосу? Нарушу какое-то правило? Присяду или наклонюсь? Трону землю рукой? Дам повод для насмешек или наказания?!

Мне не понадобилось касаться полосы, чтобы выяснить: её покрывал толстый слой опилок пополам с жёлтым песком. По краям шла узкая кайма белого песка — точно такой же служил символом правды, образовывая круг в зале суда. Наверное, эта полоса была посвящена богам.

Зачем?

Для какого-то торжества? Поэтому здесь запрещено ходить?

Наверняка инспектор Куросава прятал в рукаве разгадки всех загадок Фукугахамы. Но инспектор лишь улыбался, восхищался и удивлялся. Говоря по-простому, он скрывался от нас, как стеснительная красавица за ширмой. Видимо, новички служили частью общего представления. Я что, должен чувствовать себя униженным? Нет, не чувствую, слово чести. Что же касается господина Сэки, то его лицо сохраняло всегдашнее выражение недовольства жизнью, смертью, богами и буддами. Определить по лицу истинные чувства старшего дознавателя не представлялось возможным.

Выглядывая из-за широких спин начальства, я обнаружил, что на деревенской площади собралась целая толпа гостей. Вдруг там удастся что-нибудь разузнать? Кажется, господин Сэки тоже так решил. Он едва заметно ускорил шаг. Для старшего дознавателя это было высшим проявлением нетерпения.

Мы прошли мимо открытой харчевни. На широкой веранде ели-пили с полдюжины гостей. За харчевней в небо поднимались три прозрачных столбика дыма — во дворе готовили еду сразу на трёх жаровнях. Я потянул носом и рот мой наполнился слюной. Что же там жарится? Пойти посмотреть? Всего одним глазком!

Ага, так меня и отпустили…

На веранде объявился хозяин. С поклоном вручил самураю в тёмной одежде его заказ. О чём-то спросил. Самурай кивнул, выпил чашку саке, обернулся — и наши взгляды встретились. Моя рука сама нащупала плеть.

Плеть? Меч!

Убрать руку с оружия стоило немалого труда. Разум говорил: «Не станет же он при всех? среди бела дня?! без всякого повода?!.» Сердце же утверждало, что от Ивамото Камбуна, моего безумного родича, можно ожидать чего угодно.

Сердцу я верил больше.

«Почтение? — я услышал слова Камбуна, сказанные зимой, как если бы он говорил сейчас. Увидел блеск ножа в его руке, как если бы нож сверкнул перед моими глазами. — Дитя, что тебе известно о вражде между нашими предками? Вражде, завещанной нам по наследству? Ты хочешь перебраться через эту пропасть по мосту из пирожков?»

Безумная мысль посетила меня. Спросить в харчевне пирожки? Вдруг поможет? Безумной мысли вторили разумные: если Камбун здесь, значит, тоже получил приглашение. Теперь понятно, почему его освободили, затеяв пересмотр дела. Первый министр хотел видеть Ивамото Камбуна, убийцу безликих, в Фукугахаме. Только ли первый министр?

Ради чего?!

Вопросы множились, ответы прятались. Меж тем Камбун встал и направился прямиком ко мне. На тёмной ткани его кимоно, справа и слева, были вышиты серебром две разинутые волчьи пасти. При Камбуновой бедности такая одежда ему не по карману. Значит, подарок. И, судя по волкам, с намёком.

— Не ожидал увидеть вас здесь, Рэйден-сан.

Чудо из чудес: Камбун улыбался! Если есть в мире человек, довольный жизнью, сейчас он стоял передо мной.

— Я тоже рад видеть знакомое лицо.

Сказал — и почувствовал всю двусмысленность сказанного. Надеюсь, Камбун не сочтёт мои слова шпилькой. Только ссоры мне не хватало!

— В самом деле? — он прищурился. Должно быть, пытался оценить мою искренность. — Вы забыли, что я ненавижу вашу семью? Но хочу заметить, Рэйден-сан, что к вам лично я с недавних пор испытываю подлинное уважение. Хотите узнать причину такого отношения?

Я кивнул.

— Вы самурай, настоящий самурай. Коварство и беспощадность — два качества, какими вы обладаете в избытке. Собой вы рискуете с той же лёгкостью, что и другими. И знаете, что? У нас с вами больше общего, чем вам кажется. Я вижу мечи за вашим поясом? Они вам к лицу.

Я не нашёлся, что ответить. Это похвала или оскорбление? Сказать по правде, я всегда был о себе иного мнения. Но Камбун и ещё госпожа Йоко… «Я бы гордилась таким учеником, как вы. Вы точно знаете, куда бить, и не промахиваетесь».

Почему мне не нравится, когда меня хвалят?!

— Здесь подают замечательную жареную утку, — Камбун обнажил в улыбке жёлтые прокуренные зубы. — Попробуйте, не пожалеете.

Лишь сейчас я заметил, что в левой руке он держит заострённую палочку с нанизанными на неё ломтиками утиной грудки. Так вот что жарили за харчевней!

— Благодарю, — пробормотал я. — Непременно воспользуюсь вашим советом.

Словесный поединок я проигрывал вчистую. Куда он смотрит? Мне за спину?! Боги, там же Мигеру! Сейчас Камбун пожелает рассчитаться за удар клюкой в заснеженном тупике…

— Славный удар, — сказал Ивамото Камбун. — Будь у тебя меч, я бы не встал. Мало кто из имеющих лица способен на такое. Ты ведь бил изо всей силы? Не задумывался, убьёшь меня или нет?

— Изо всей силы, — хрипло отозвался Мигеру.

— Это хорошо. Ты защищал господина. Это правильно.

И он вернулся в харчевню.

Инспектора и господина Сэки я нагнал у площади.

— Вы проголодались? — обернулся ко мне Сэки Осаму. — Я видел, как вы пускали слюни у харчевни. Можете отлучиться и перекусить. Потом вернитесь сюда. Если нас не будет, не беспокойтесь. Мы сами вас найдём.

— Благодарю, Сэки-сан!