Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

— Но, профессор...

Однако закончить фразу врач не успела, в кабинет ворвался разгневанный Цветметов, водрузил на стол Топтыгину коробку и заорал:

— Издеваетесь, профессор? Да как вы могли, я же к вам со всей душой, от чистого сердца... А вы... А еще профессор!

— Что не так? — удивился Топтыгин, — Вы сходили к доктору Андреевой?

— Сходил, — мрачно подтвердил Цветметов, — Только, во-первых, там закрыто. А во-вторых, доктор Андреева — психиатр, там на двери написано. Я что же, по-вашему, псих? Разве я похож на психа, а?

— Ну даже не знаю, — изобразил сомнение в голосе Топтыгин, — Посудите сами, у нас здесь режимный объект, больница. А вы приходите сюда с котенком и банкой чайного гриба в коробке, и несете какой-то шизофазический бред. Еще от вас перегаром несет за версту. Как вам самому кажется, похожи вы на психа? А вы, Катенька, как считаете?

— Похож. Очень, — кивнула не понимающая, что происходит, врач.

— Ах, так! — вознегодовал Цветметов, — А я вот сейчас возьму и...

Но что именно собирался взять Цветметов никто так никогда и не узнал. В кабинет ворвались двое бойцов внутренней охраны больницы.

— Ага, вот этот, — сказал Топтыгин.

Бойцы за пару секунд скрутили вяло сопротивлявшегося Цветметова:

— Куда его, профессор? Милиционерам сдать? Или сразу госбезопасности?

— Не надо, товарищи, — распорядился Топтыгин, — Просто вышвырните его отсюда, и больше не пускайте. А милиция пусть сама делает свою работу, у вас другие задачи. Вы лучше скажите своему капитану, что надо присмотреть за «добровольцами». А то военных у меня отобрали, а эти «добровольцы», как видите, довольно странный народ.

— Сделаем, профессор.

— Я этого так не оставлю! — завизжал Цветметов, — Я жалобу напишу в комитеты! Я пришел помочь родине, несмотря на болезни спины, сам лично пришел койки таскать, без всякого принуждения, рискуя жизнью, а вы...

Но Цветметова уже самого утащили, как койку. Его крики вскоре стихли.

— Через пару часов все закончится, Катенька, — произнес Топтыгин, обращаясь скорее к себе самому, чем к женщине-врачу, — Конечно, военные и госбезопасность еще будут ликвидировать последствия в оцепленной зоне. Но там они обойдутся без нас, врачи там уже никому не нужны. Потом еще будет долгое разбирательство, как обычно. Но завтра или даже сегодня мы полетим домой. Все закончится.

Топтыгин повернулся к столу и спохватился:

— Ой, а коробку то забыли!

Топтыгин подошел к коробке и осторожно вынул из нее котенка по имени Мухтар. Котенок мяукнул, и профессор посадил его на стол:

— Оставим тут, из него вырастет чудесный и жирный больничный кот. Я давно заметил, что у нас все коты при больницах всегда жирные. Любит наш брат-медик кошек, ничего не поделаешь. Вот помню, в семьдесят восьмом в Калинине я спас жизнь одной девочке. Там я тоже давал подписку, поэтому в подробности вдаваться не буду. Но там при больнице во внутреннем дворике жила кошка, и она как раз родила. И когда девочку выписывали я ей подарил котенка, на память о спасении... Девочку звали Наташей... А как она назвала котенка, я уже не помню... Не знаю, что сейчас с этой девочкой, наверное она уже большая, вышла замуж, родила детей, работает где-нибудь... А сейчас... Если бы этот мальчик... Я бы мог...

Топтыгин вдруг разрыдался, вцепившись руками в столешницу. Все его тело тряслось, во рту стало солоно от слез.

— Профессор, — в ужасе тихонько произнесла врач.

— Его можно было спасти! Можно! Одного из всех, этого мальчика можно было спасти... — Топтыгин бил кулаком в столешницу, пытаясь подавить рыдания, костяшки пальцев заныли. Испуганный котенок жался к коробке на столе.

Врач подошла к Топтыгину и осторожно положила ему руку на плечо. Профессор все рыдал. Он чувствовал себя старым, уставшим, изможденным, никчемным. Мерзкий сломанный плачущий старик. Что сейчас о нем думает эта молодая женщина-врач? Что она никогда такой не будет?

— Все, профессор. Все уже закончилось, вы же сами сказали, — попыталась успокоить Топтыгина врач.

— Да ничего не закончилось, Катенька! Мальчик же еще жив... — Топтыгин пытался подавить рыдания, — Но он умрет. Потому что я не справился. А потом будут еще такие же мальчики. Сотни, тысячи, миллионы. Это будет повторяться все время, и не закончиться никогда... Никогда! На каждого такого мальчика, который просто хотел узнать, почему мама не пришла с ним поиграть, найдется свой полковник Бидонов, который убьет этого мальчика своей инструкцией. А я ничего не смогу сделать! Я трус. Я бесполезен.

Врач молчала. Топтыгин проглотил последние слезы. Котенок смотрел своими синими глазенками прямо на профессора.

— Ладно, — сказал Топтыгин, — Хорошо. Вот что мы сделаем, Катенька. Возьмите эту банку и отнесите ее в палату, где лежат пораженные. Как там сказал этот сумасшедший? Просто оставить банку в палате, и она сама всех вылечит? Так и сделайте, отнесите...

— Профессор, что вы такое говорите? — произнесла, совсем перепугавшись, врач.

— Думаете, я обезумел? — спросил Топтыгин, — Очень может быть. Но пораженным ведь это не повредит, так? Им осталось жить не более двух часов, там третья стадия у всех. Им уже ничего не повредит. Так что, берите банку и тащите ее к ним в палату. И обязательно оформите ее официально по всем документам. Напишите, что это новое уникальное лекарство — Чайный Гриб Топтыгина... Как там звали этого психа? Напишите, что это Чайный Гриб Топтыгина-Цветметова, вот. И поставьте ее в палате на видное место. А полковник Бидонов и его песики пусть бегают по всему министерству здравоохранения и выясняют, чем это там лечит пациентов старый профессор Топтыгин. Уж не сошел ли этот профессор с ума? Что же, возможно сошел. Но я ведь изобрел состав 202, а госбезопасность у меня его отняла. И поэтому, я буду лечить пациентов не тем, чем нужно, а тем, что есть. А есть у меня только Гриб...

11 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

Ветер шумел в сосновых ветвях наверху, где-то за спиной Хрулеева на картофельном поле гремели звуки сражения.

Стоявший на холме парень, одетый во все черное, смотрел прямо на Хрулеева. На парне был блестящий длинный кожаный плащ и толстовка , на которой была нарисована красная буква «А» в круге — эмблема анархистов. На ногах у незнакомца были берцы, из кармана черных штанов свисал до самой земли черный флаг с изображением черепа и костей. В одной руке парень держал гвоздодер, в другой — винтовку Симонова, ту самую которую Хрулеев выкинул после поломки. У незнакомца были длинные и очень грязные волосы до плеч, свалявшиеся в засаленные патлы, его худая бледная рожа заросла щетиной.

Хрулеев перепугался, он решил, что на поле боя пожаловала некая третья сила — анархисты. Хотя ни о каких анархистах на территории Оредежского района он до сих пор не слышал. Патлатый парень тем временем стал спускаться с холма к Хрулееву.