Кристина Далчер - Мастер-класс

— Я хочу домой, — сказала я.

Сиделка с пониманием кивнула и пообещала:

— Я прямо сейчас выясню, как это можно устроить. — Потом она повернулась к Фредди и предложила: — Как ты насчет какао? Можно прямо у нас в сестринской выпить. Я варю очень вкусный, с алтеем. — И она увлекла Фредди за собой, хотя та все продолжала за меня цепляться. Мне даже показалось, что эта женщина в белом — вовсе не медсестра, а некая разновидность духа или, например, джинна.

Раньше я как-то никогда особенно не задумывалась о том, как и где мои девочки стали бы жить без меня, кто принял бы из моих рук материнскую эстафетную палочку, если бы мне действительно пришлось ее отдать. В наших с Малколмом завещаниях возможными опекунами были названы мои родители, но только в том далеком и практически невероятном случае, если бы мы оба умерли одновременно. Однако Малколм, насколько мне было известно, умирать отнюдь не собирался, а в то место, куда он был намерен в ближайшее время отправиться, вряд ли можно было взять с собой наших детей. Значит, оставались только мои родители. Я тебя осалила, мам! Теперь ты водишь .

И все же подобная реальность была еще слишком нова. О том же говорили мне и глаза моей матери.

Пока папа подписывал необходимые документы, двое санитаров осторожно переместили мое бессильное тело на носилки, которые станут моим временным ложем, пока я не доберусь до постели в доме моих родителей, а потом и до более постоянного, вечного своего ложа. Мое тело в руках санитаров казалось совсем легким, точно тело призрака. Халат распахнулся, обнажая мои мощи, и мне показалось, что мама, не сдержавшись, в ужасе охнула и тут же прикрыла рот ладонью.

Поскольку я все еще пребывала в сознании и даже в здравом уме, меня посетило множество разных людей. Мой лечащий врач. Социальный работник. Представитель местного хосписа. Я подписала массу бумаг, мне зачитали вслух массу инструкций, потом пришла какая-то незнакомая медсестра и стала отсоединять меня от мониторов. Без них я сразу почувствовала себя практически голой. Вопрос о том, кто в какой машине поедет, решился мгновенно и без каких-либо споров: папа сказал, что отвезет домой Ому и Фредди, а мама и Энн вместе со мной поедут на «скорой помощи». Сирену в «скорой помощи» на этот раз не включали: в ней не было никакой необходимости. Сирены нужны для тех случаев, когда человека еще можно спасти.

Мне успели принести еще один, последний, документ, где требовалась моя подпись, и я кое-как ее изобразила — словно подписала чек в магазине или квитанцию на доставку продуктов.

Таким вот обыденно скучным оказался процесс приближения к смерти.

ВСКОРЕ:

Исчезли яркие больничные огни, смолкли сигналы приборов, поддерживавших во мне жизнь. Вместо них белый потолок и шорох листьев за моим окном, под который я то ли дремлю, то ли мечтаю.

Знать, что именно произойдет в ближайшие дни, недели и месяцы, я, конечно, не могла, но могла предполагать, ибо мой мозг по-прежнему трудился вовсю, хотя силы уже почти покинули тело.

Скорее всего Мадлен Синклер, обвиненная в многочисленных нарушениях закона — нецелевом использовании средств, лжесвидетельстве, мошенничестве и прочих «замечательных» поступках, в любом случае означающих политическую смерть, — сменит свои замечательные, сшитые на заказ ярко-синие офисные костюмы на скучную казенную одежонку серого цвета, с точностью повторяющую тот наряд, который будет и на Малколме, когда мой отец вместе с девочками поедет навестить его в дни посещений. Спонсоры и хозяева Института геники останутся ни с чем, если не считать груды бессмысленных, ничего не стоящих бумаг; а вот Петра Пеллер — если верить слухам — попытается бежать из страны, прихватив с собой все, что еще оставалось в загашнике. Но ее, мне кажется, поймают еще на границе.

Красавчик Алекс Картмилл, обвиненный в таких преступлениях, которым нет ни оправдания, ни прощения, выберет самый разумный способ бегства: самоубийство. Почти как военный преступник — выстрелит себе в рот. И никого не тронет его прощальная записка, в которой он будет утверждать, что всего лишь подчинялся приказам. Однако, прежде чем сунуть в рот дуло револьвера, он все же позвонит моим родителям и покается. Я легко могла себе представить, как папа пошлет его по-немецки куда подальше.

Марта Андервуд воссоединится с сыном и — как и многие ей подобные — будет прощена, когда начнет, как и Алекс Картмилл, утверждать, что всего лишь выполняла приказы. Прощение, правда, будет неполным, только на словах, и Марта поймет это с первого раза, посетив магазин «Сейфуэй» и заметив недобрые пристальные взгляды отцов и гневный шепот матерей. Так что вскоре она переберется в другой штат.

По-моему, в этом году День благодарения пройдет очень удачно, а последние недели года перед Рождеством — и еще лучше. Дом моих родителей снова будет полон как старыми, так и малыми, и обо всех им придется заботиться. К тому времени, как подкатится День благодарения, они уже успеют понять, за что стоит быть благодарными судьбе. Свой десятый день рождения, который чисто случайно совпадет с днем уничтожения всех пяти зданий, ранее известных как Канзасская государственная школа № 46, Фредди будет праздновать в костюме «Чудо-женщины» и потом постарается еще целую неделю его не снимать. К этому времени она уже перестанет принимать транквилизаторы, и больше ничего страшного с ней не случится. Энн познакомится с хорошим мальчиком, и он пригласит ее на зимний бал. А она не только не станет занудливо выяснять, каков показатель его IQ, но и, возможно, позволит ему кое-какие вольности, так сказать, первого уровня. Газеты будут сообщать о резком увеличении количества разводов, и я бы наверняка тоже оказалась в «счастливом» списке разведенных. В общем, все вскоре будет по-другому, и я была ужасно этому рада.

Мне также приятно было думать о том, что Лисса и Руби Джо вернутся к преподаванию и даже сумеют создать некую новую школу, которая — и я буду на этом настаивать — получит название не «Академия имени Елены Фэрчайлд», а просто «Новая школа». Чем проще, тем лучше, скажу я им, даже если мне придется официально заявить, что только на этих условиях я обеспечу им всю необходимую материальную поддержку.

Хештеги #НикогдаБольше и #БольшеНикакогоЖелтого тоже свое дело сделают. А потом они выйдут из моды и будут заменены другими, более современными. Энн, впрочем, сохранит все материалы на своих страницах в соцсетях. Она уже решила на будущий год поступать на журналистику, и Бонита Гамильтон намерена взять ее под свое крыло. Мне кажется, в итоге Энн все же будет учиться в Университете округа Колумбия. Если только не увлечется хакерством и криптографией. Кто знает?