Лоис Лоури - Сын [litres]

– На стариков нельзя орать, – заметил Натан.

– Да я пошутил, – рассмеялся Гейб. – Я ж не зверь.

При этом он оскалился и громко зарычал.

– Ладно, – улыбнулся Натан. – Короче, на рыбалку не пойдешь, да?

Гейб покачал головой и поднял книгу, чтобы отнести в сарай.

– Не могу.

– Ну, смотри сам. – Натан закинул удочку на плечо и собрался уходить, но потом вдруг повернулся: – Дейдра, между прочим, соскучилась.

Гейб вздохнул.

– Она будет на празднике завтра?

– Мои все пойдут, – кивнул Натан. – Мама сейчас помогает все подготовить.

– Ясно. Ну, я тоже буду.

– Я передам, – подмигнул Натан и, махнув на прощание, пошел прочь.

В Деревне очень любили праздники.

Праздновали середину лета, сбор урожая, зимнее солнцестояние, приход весны, каждую свадьбу, но вообще для праздника повода было не нужно: их часто устраивали безо всяких причин. Жители обожали наряжаться, веселиться и вкусно поесть.

Кира одела детей в яркие костюмы с вышивкой, которые придумала и сшила сама. Она была прирожденной портнихой. К ней приходили за свадебными платьями и за саванами для мертвецов; саван, который она сшила для отца, после похорон обсуждали не один год: он был вышит разноцветными птицами. Отец Киры был слепым и ориентировался на слух. Он различал птичьи голоса и мог любой из них изобразить, птицы бесстрашно слетали с ветвей, чтобы поесть с его ладони. Когда он умер, вся Деревня собралась, чтобы исполнить на похоронах погребальное голошение. В тот день пели только люди, а птицы сиротливо молчали.

Сама Кира нарядилась в темно-синее платье, а в ремешки сандалий и в длинные волосы вплела голубые ленты. Джонас оглядел жену с восхищением; сам он, правда, наряжаться не любил и на праздник собирался в простой рубашке и штанах из грубой ткани. Кира закатила глаза и все же приколола к его воротнику синий цветок из сада.

Аннабель и Мэтью носились, хохоча, по большой комнате, пока Кира заворачивала домашний пирог и укладывала его в корзину, украшенную маргаритками и папоротником. Шкода зевнул и встал с подстилки: он чувствовал общую радость и не собирался оставаться в стороне. Кира наклонилась и надела псу на шею венок из мелких цветков.

– Ну вот, – сказала она. – Теперь и ты нарядный.

Весело виляя хвостом, Шкода выскочил из дома вслед за хозяевами. Джонас нес корзину с пирогом, на плечах у него восседал Мэтью. Аннабель крепко держалась за свободную руку матери. Во второй руке у Киры был резной посох, без которого она не выходила. За поворотом уже звучали флейты и скрипки.

Деревня была небольшая. Ее некогда основали изгнанники – люди, бежавшие от войн и других бедствий, отвергнутые своими кланами или поселениями; каждый из основателей Деревни пришел издалека. Они создали новое сообщество и принимали в него всех, кто пытался начать в Деревне новую жизнь. Проходили годы, и люди стали поговаривать, что в Деревне становится тесно, а иные новоприбывшие не соблюдают местные обычаи и правила. Завязывались споры.

«Он все делает не как мы, а моя дочь хочет за него выйти. Чему он научит моих внуков?!»

«Они плохо говорят на нашем языке! Если не понимаешь, что человек говорит, то не понимаешь, что у него на уме; зачем нам такие соседи?»

«Зачем нам лишние рты? Работы на всех не хватит!»

Джонас, бывший тогда Вождем, каждый раз напоминал жителям мягко, но твердо, что все они когда-то были бесприютными странниками в поисках новой жизни. В итоге состоялось общее собрание и на нем все договорились, что Деревня останется тем, чем и была с самого основания: убежищем для любого, кто в нем нуждается.

В детстве Гейба с другими школьниками отвели в музей истории Деревни. Как и остальным, ему было скучно: история считалась неинтересным предметом. Гейб не мог дождаться, когда экскурсия закончится, но потом услышал, как музейный работник, встав у стенда с ярко-красными разломанными санями, рассказал про смелого мальчика Джонаса, который, борясь с ужасной пургой, появился в Деревне, везя на санях умирающего младенца.

– Теперь, как всем известно, Джонас стал нашим Вождем, а младенец выжил, прекрасно себя чувствует, – говорил работник, – и зовут его Гэбриэл.

Дети захихикали. Гейб прикинулся, будто это его не касается, отвел взгляд и наклонился почесать воображаемый комариный укус на ноге.

Большинство первых поселенцев, чьи истории были отображены в музее, уже состарились или умерли. Отец Киры, Кристофер, был похоронен на местном кладбище за сосновым бором. В далеком поселении, откуда он был родом, враги бросили его умирать, но он, израненный, потерявший зрение, добрался до Деревни. Отказавшись от имени, он взял себе прозвище Видящий и прожил долгую, достойную и мудрую жизнь. Кира усердно ухаживала за его могилой и в каждый поход на кладбище брала с собой детей, чтобы вместе с ними прополоть и полить нежный коврик ароматного чабреца, который там посадила.

Рядом был похоронен его приемный сын Мэтти.

Жители помнили Мэтти: веселого юношу, погибшего в борьбе со злом, вторгшимся в Деревню семь лет назад.

Проходя мимо кладбища, Гейб вспомнил день, когда тело Мэтти нашли и принесли домой. Гейб тогда был восьмилетним сорванцом, жил в Приюте, обожал одинокие вылазки в запретные места и ужасно скучал в школе. Но его всегда восхищал Мэтти, который во всем помогал Видящему и брался за любые дела. Именно Мэтти научил Гейба наживлять крючок и бросать леску с рыбацкого камня, а еще ставить парус и ловить ветер. В день его смерти Гейб жался в тени деревьев и смотрел, как жители Деревни выстроились вдоль тропы, склонив головы, пока мимо несли искалеченное тело. Он так и не решился тогда подойти к остальным, потому что боялся своих переживаний и не хотел ими делиться.

Гибель Мэтти изменила и Гейба, и всю Деревню. Мэтти слишком любили; его жертва была слишком большой. С того дня люди постоянно твердили, что нужно быть достойными этой жертвы; они стали бережнее относиться друг к другу; старались искоренить вещи, приведшие их к беде, включая безобидные с виду азартные развлечения вроде игровых машин и простых автоматов, выдававших победителю шоколадки.

Из года в год в Деревне появлялся странный, зловещий человек, представлявшийся Торговцем, который предлагал исполнение желаний, но приносил лишь разочарование и боль. Джонас, видевший его насквозь, настоял на его изгнании. Жители согласились, и частые праздники стали заменой развлечениям, которые Торговец всем навязывал и от которых процветали жадность и распущенность.

Гейб немного постоял на тропинке у кладбища. Рядом с камнем, на котором было высечено имя Мэтти, он заметил букетик свежих цветов. Жители не переставали чтить память Мэтти, юноши, который сделал их лучше. Тайком от остальных Гейб тоже приходил на могилу, чтобы вспомнить о разговоре, который однажды у них случился.