Кит Томас - Далия Блэк. Хроника Вознесения [litres]

Вещи, которые тянут на военные преступления [98] Хотя Джон довольно точно описал то, чем занимались «Двенадцать», многие записи, найденные им в тот день, позже были утеряны. Мне не удалось подтвердить или опровергнуть эту информацию официально, но многое из того, о чём он здесь говорит, косвенно подтверждается в интервью и расследованиях, которые я провёл. Однако хотя Джон говорит, что «Двенадцать» превратили Код Импульса в оружие – и представляется это очень живо, – я не уверен, что это и было конечной целью работы «Двенадцати» над Кодом. Подозреваю, они были больше заинтересованы в попытках его изменить, чтобы понять, как он работает, что, к сожалению, привело в итоге к многочисленным жертвам, изменённым с помощью Кода ужасными способами. Возможно, «Двенадцать» пытались сделать из Кода Импульса оружие для войны – эквивалент химического оружия для цифровой эпохи, – и что-то пошло не так? Но что-то мне подсказывает, что гораздо вероятнее другой вариант: им попалось что-то, чего они не понимали. И вместо того, чтобы вынести это на свет, показать другим людям, они решили это спрятать. Попытались сделать так, чтобы ничего подобного никогда не возникло снова. Они думали, что Импульс, посланный один раз, будет быстро забыт, но, несмотря на все их усилия, он неминуемо изменил историю человечества, появившись во второй раз. Как и планировалось его создателями. .

И «Двенадцати» явно не понравилось то, что они обнаружили, потому что следующие тридцать лет они делали всё возможное, чтобы об этом больше не узнала ни одна живая душа. Учёные, астрономы, биологи – все, кто случайно натыкался на этот Код, или присоединялись в итоге к ним, или умирали.

Они убили не меньше дюжины людей.

Последними были доктор Циско и несколько её коллег.

В общем, я сделал копии всего, что нашёл. Провёл в этом офисе около двух часов. Закончив, я спалил перед уходом офис дотла.

Я был осторожен: не зная, как далеко «Двенадцать» запустили свои щупальца, я отправил эти файлы только тем людям, кому мог полностью доверять.

Одной из них, разумеется, была Далия.

Она тогда как раз задолжала мне ужин.

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА ДАЛИИ МИТЧЕЛЛ

ЗАПИСЬ № 331–04.12.2023

Джон подарил мне ужин, обещанный месяц назад.

Но об этом чуть позже.

Комиссия по раскрытию завершила свою работу, мы сдали отчёт (не то чтобы президент и правда им воспользовалась), и Вознесение распространилось на целых тридцать процентов населения.

Я могу теперь смотреть новости, но не делаю этого и стараюсь особо не читать о происходящем снаружи: хотя наша работа закончена, президент и работники её администрации решили за нами приглядывать. По всей видимости, теперь мы слишком много знаем… На самом деле это не так жутко, как может показаться.

Иногда к нам приходят посетители.

Вчера приходили Нико и Валери. Они проделали весь путь до Вашингтона на машине, поскольку билеты на самолёт теперь очень трудно достать и только по завышенной в несколько раз цене: не поверите, как много пилотов стали Вознесёнными [99] Любопытный факт: один из десяти пилотов становился Вознесённым. Исследователи, пытавшиеся найти этому объяснение, так ничего и не придумали. Конечно, у них было несколько теорий, но всем им недоставало оснований: это связано с ориентацией в пространстве, с режимом дня, со временем, проведённым на большой высоте. Ни одно из этих предположений нельзя было доказать. Словом, ещё одна загадка. , а таким не доверяют самолёты.

Увидеть Нико было очень приятно. Мы не спорили ни о чём и не обсуждали ничего, что могло бы меня расстроить. Он просто обнял меня, и мы сидели рядом, держась за руки и разговаривая о грядущем.

Президент назвала это «Финалом» – название придумал их маркетолог [100] Некоторые из других названий, которые придумывали члены Комиссии по раскрытию на встречах с маркетологами, были: «Неизбежное», «Судьбоносный день» и «Владычество». . Может, идея и верная, но слово кажется слишком искусственным, чтобы что-то значить, когда оно, вероятнее всего, не значит ничего. Нико плакал. Он не хотел меня терять.

Теперь наступила моя очередь утешать старшего брата…

Я сказала ему, что никто точно не знает, что должно случиться.

– Может, ты и не потеряешь меня, – сказала я. – Это не совсем верное слово, «терять».

– Откуда ты знаешь, что вообще что-то произойдёт?

Я сказала Нико о том, что видела. О том другом месте, пересекающемся с нашим миром. Я сказала ему, что всё равно в каком-то смысле останусь здесь, даже если уйду туда. Он не понял, как это может быть, но я заверила его, что может, и ещё как.

– Думай об этом как о квантовой запутанности, – сказала я. – Некоторые фотоны связаны друг с другом, состояние одного влияет на состояние другого. Так происходит, когда они разделяются: один здесь, а другой – на другом конце Вселенной. Эйнштейн называл это явление жутким, но в этом нет ничего страшного, если только не воспринимать квантовую запутанность как нечто неестественное.

Он, кажется, всё равно не понял.

– Вознесённые умрут? – спросил он.

– Нет, – ответила я. – Я так не думаю.

– Слабое утешение.

Я хотела рассказать ему больше.

И я хотела рассказать ему о том, как это ощущалось, о том, что, по моим представлениям, находилось за теми горами, которые я увидела, и какими я представляла людей, живущих в этом другом городе.

Я также хотела рассказать Нико о математических формулах, наполняющих мой мозг. Они не были похожи ни на что, с чем я работала раньше. Даже Код Импульса мерк в сравнении с ними.

Если сравнить математику с музыкой, Импульс был простой, но красивой мелодией, как композиция Моцарта Концерт для скрипки № 5 в а-мажоре, а цифры в моей голове – словно соната Баха в де-миноре, бесконечно изысканная и невероятно сложная. Это не та математика, которую можно применить здесь, в этом мире отелей, братьев и любовников. Это математика из разума Высших – математика, которая живёт и дышит в том – другом – мире. Звучит чересчур поэтично, знаю, но это правда.

Я не могу набраться смелости, чтобы признаться Нико: на самом деле идея отправиться в тот мир вызывает у меня только восторг.

Признаться, что этот мир, мир скучных отельных комнат, больше не для меня.

Вместо этого я обняла его и попросила прийти ко мне снова через пару дней. Он заверил меня, что придёт. Перед уходом он спросил, достигла ли я третьей стадии. Я не была уверена, что это значит, но предположила, что эту стадию уже миновала.

А до этого был мой ужин с Джоном.