Кит Томас - Далия Блэк. Хроника Вознесения [litres]

Опасна она не из-за физической силы, скорости или жестокости, но из-за своих знаний: Аделин является последним живым членом «Двенадцати» – секретного «спецподразделения», возглавляемого Саймоном Хаусхолдом в годы, предшествовавшие Вознесению. Хотя, по слухам, эта организация существовала несколько десятилетий – некоторые фальсифицированные документы, якобы подробно расписывающие её деятельность, появились ещё в шестидесятых, – настоящие доказательства их работы обнаружились только на пике Вознесения. А к тому моменту было уже слишком поздно привлекать к ответственности тех, кто совершил все эти многочисленные преступления, включая государственную измену и убийство.

Аделин Волльхейм слегка за сорок. Её длинные каштановые волосы завязаны в строгий пучок. Мы встречаемся с ней в тюремном атриуме в сопровождении пятерых вооружённых охранников. Ноги Аделин остаются скованными до конца беседы.

Она ведёт себя довольно холодно и говорит медленно, осторожно подбирая слова для максимального эффекта. Я записывал нашу беседу на диктофон, но Аделин настояла, чтобы в книгу вошла только расшифровка этой записи. Так я и сделал.

Я: Спасибо, что согласились встретиться. Я понимаю, что это было непростое решение, учитывая…

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: Учитывая что?

Я: Вы попали в число самых ненавистных людей в стране, а может, и во всём мире. Как профессионал я знаю, что в этом, вероятно, виноваты СМИ: они упоминают ваше имя и лицо при первой возможности. Я также знаю, что вы работали не в одиночку.

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: Да, стране нужно было найти козла отпущения после всего случившегося.

Я: Пожалуй, что так. Что вы чувствуете, будучи тем самым «козлом отпущения»?

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: Чувствую? Я ничего особенного по этому поводу не чувствую. Я знала, во что ввязывалась, с того самого момента, как меня завербовали. Если вы подписываетесь на секретную миссию, значит, вы готовы принять все возможные исходы. Никто и не сомневался, что, когда всё закончится, винить будут именно нас.

Я: И вы полагаете, что это несправедливо?

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: «Справедливо», «несправедливо» – пустая семантика. Здесь вопрос принципа. Моральной стойкости. Я нахожу весьма забавным тот факт, что солдат по возвращении домой поздравляют с цветами и парадами, однако при этом никто не хочет знать, что именно они делали в чужой стране. Солдат является солдатом только на войне – он не может оставаться таковым и дома. Вот и получается ситуация в духе Джекилла и Хайда. Те из нас, кто присоединился к «Двенадцати» с самого начала, знали, что общество никогда нас больше не примет. Но мы верили, что наша работа необходима, чтобы человечество было в безопасности. И мы выполняли эту работу довольно успешно… очень долгое время…

Я: Кем был Саймон Хаусхолд?

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: Я скажу вам только две вещи: во-первых, он не совершал самоубийство в отеле в Талсе. А во-вторых, он всегда был больше мифом, чем человеком [106] Насколько я смог выяснить, оба этих утверждения правдивы. Новости о том, что Саймон Хаусхолд покончил с жизнью в тальском отеле, дошли до нас обычными путями: через неподтверждённые слухи о том, что было найдено тело с бумажником на имя Хаусхолда. Труп находился в ванной около недели и истлел до полной неузнаваемости. Но это не был Хаусхолд. Его якобы видели то тут, то там по всей стране и находили другие тела, подходившие под описание. Возможно, миф о Саймоне Хаусхолде родился именно из-за этих событий. Но, вне зависимости от того, жив он или мёртв, он стал знаменитостью: бугимен Вознесения, навсегда оставшийся в истории как человек, который уничтожил мир. .

Я: Так он всё ещё на свободе…

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: Возможно. Или его и вовсе никогда не существовало. Простите, я не дам вам ответа на этот вопрос.

Я: Расскажите мне о вашей миссии. От чего вы нас защищали?

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: Разве не очевидно? От этого. От сломанного мира. Не знаю, почему первый Импульс не сработал, нам так и не удалось это выяснить. Думаю, человечество тогда ещё было не готово как вид, как социум. Нам удавалось сдерживать этот пандемонимум десятилетиями. По-моему, общество должно быть нам благодарно.

Я:. Что вы узнали из экспериментов, которые проводили?

АДЕЛИН ВОЛЛЬХЕЙМ: Только то, что человеческое тело способно на невероятную трансформацию. Мы привыкли считать, что кости и мышцы зафиксированы на одном месте, как в камне. Но ими можно манипулировать, их можно изменять – во благо и во зло. Президент Баллард, учёные из Комиссии по раскрытию – они все смотрели на Импульс с оптимизмом, видя только то, что хотели видеть: некое доказательство величия человечества. Якобы мы достойны, мы уникальны, мы – Вознесение. Но это не так: для создателей Импульса – зовите их Высшими, если хотите, – мы были всего лишь расходным материалом, подопытными крысами. Вы видели последнее интервью Далии Митчелл. В тот момент, когда она на мгновение застыла… Как думаете, что именно она скрывала?

ДЖОН ХУРТАДО

ИРВИН, КАЛИФОРНИЯ

10 МАЯ 2026

В последний раз я встречаюсь с Джоном в заброшенном офисном парке в городе Ирвин, Калифорния, что чуть южнее Лос-Анджелеса.

Он прилетел прошлой ночью и, похоже, не выспался. Потягивая кофе, он забрал меня из отеля и привёз сюда, в место, где людей проходит вряд ли больше одного-двух в месяц. Именно поэтому Джон сюда и приехал. Для него это возможность сбежать хотя бы ненадолго – не от реальности Финала, но в старую реальность, в те времена, когда этот пейзаж ещё не был загорожен человеческими постройками.

Здания вокруг нас – типичные офисные здания из стекла и стали – выглядят не лучшим образом. Окна разбиты, гранитные ступеньки все в трещинах и осыпаются, а холлы на первом этаже, насколько я вижу сквозь стеклянные двери, все задушены бурной растительностью: видимо, внутрь когда-то попала дождевая вода, а через окна занесло частицы почвы. Это даже красиво.

Мы стоим на парковке и смотрим на закат.

Вот что Импульс, Вознесение и Финал означают в масштабах человечества.

Пустоту.

Мы привыкли думать о Вселенной как о скоплении пустоты: звёзды, сияющие бесконечно далеко от нас и на невозможно огромных расстояниях друг от друга. Но теперь пустота есть и на Земле. Расстояния между людьми теперь измеряются не в метрах, а в милях. Так бывает из-за войны или природных катастроф. Но они оставляют след, так? Шрамы на земле и осколки разбитого стекла повсюду.

Однако здесь никаких следов не осталось.

Только пустота.

С того дня, как это здание было заброшено, прошло всего три года. Когда я пришёл сюда впервые, в тех зданиях жили бездомные.