Кассандра Монтег - После потопа [litres]

Солнце село. Томас, Джесса, Бехир и Уэйн покинули кают-компанию и занялись своими вечерними обязанностями. Дэниел предложил отвести Перл в спальню и уложить ее. Абран убирал недоеденную рыбу, а мы с Марджан вытирали посуду. В кают-компании после вечерних увеселений повисла тишина.

Расставив посуду по местам, Марджан и я направились к выходу.

– Майра! – окликнул Абран. – Задержись на минутку.

Я села рядом с ним.

– Давно хотел спросить, как тебе у нас на борту, – произнес он и опустил на стол самодельную жестяную кружку самогона. Его лицо раскраснелось.

Я ответила, что все хорошо, и умолкла в ожидании дальнейших вопросов. Но тут Абран резко сменил тему:

– Можно спросить? Этот Дэниел… Как ты с ним познакомилась?

– Спасла после шторма.

– Ты ему доверяешь?

– А что, не надо? – спросила я.

– Странный он какой-то, – пожал плечами Абран. – Часами сидит над картами, что-то пишет.

– Он просто добросовестный, вот и все, – высказалась я в защиту Дэниела.

Абран кивнул и помолчал.

– Надеюсь, ты не очень расстроилась, что мы не поплывем в то место, куда ты хотела, – произнес он.

– Ничего страшного. Не так уж я туда и хотела, – поспешно возразила я. – Просто слышала про Долину много хорошего. Как думаешь, Роберт говорил правду? Ну, насчет обстановки на юге?

– Вполне возможно, – пробормотал Абран и потер ладонью лицо.

В этот момент он казался потерянным, одиноким мальчиком. В остекленевших глазах застыло удивление. Казалось, Абран недоумевал: «Что я здесь делаю?»

– Это Роберт ослепил ту женщину? – спросила я.

– Нет. Мэри его племянница. Выходит, слухи не врали. Похоже, на корабль напали пираты и обещали пощадить команду, если те будут работать на них. Превратят судно в корабль-попрошайку. Пираты пытают экипаж, пока капитан не согласится на их условия. Иначе Роберт ни за что бы на такое не пошел. – Абран сокрушенно покачал головой. – Вернее, тот Роберт, которого я знал.

– Про корабли-фермы знаю, а что такое корабли-попрошайки? – спросила я.

– Новая идея «Черной лилии». У них они недавно появились, но другие племена пиратов уже вовсю пользуются этим трюком. Корабли-попрошайки выдают себя за торговые суда: притворяются, что хотят меняться. Поднимешься на борт – отнимают все добро и передают хозяевам, но и сами получают в награду солидную долю.

Я видела, что перемена, произошедшая с Робертом, оказалась для Абрана бо́льшим ударом, чем он хотел показать. Тяжелее всего терять людей из-за предательства. Я сжала руку Абрана.

Он посмотрел на меня.

– Знаешь, почему я должен основать коммуну? Я дал слово непременно совершить что-то стоящее.

– Кому ты дал слово? – спросила я.

– Брату, – ответил Абран, отпивая еще глоток самогона. – Но сейчас не об этом. Давай я лучше расскажу, какой будет наша коммуна.

Абран принялся описывать демократическое сообщество, где каждый имеет право голоса и у всех есть работа. Где детям ничего не угрожает, а о стариках заботятся. Где торговать разрешено только добропорядочным продавцам, соблюдающим правила, а границы охраняет небольшая армия. Ничего нового в его идеях я не увидела и тем более не представляла, как воплотить их в жизнь. Даже если он создаст этот свой островок благополучия, то все равно будет вынужден постоянно отбивать атаки тех, кто захочет его коммуну захватить. Во все времена люди мечтали об идеальной жизни, но утопические планы так и оставались мечтами. Идиллия каждый раз ускользает, как рыба на глубину.

– Поэтому мы все нуждаемся друг в друге, а сейчас – особенно, – подвел итог Абран.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

Абран вздрогнул и уставился на меня так, будто только что заметил.

– Мне кажется, ты меня понимаешь, – вполголоса произнес он. – Понимаешь, как хрупко наше нынешнее благополучие. Когда вы подавали нам сигналы с плота, я увидел твое испуганное лицо и сразу подумал… Некоторые люди разучились бояться. – Абран уставился на свое отражение в кружке. Качнул ее, и отражение исказилось. – Возможно, причина в том, что они потеряли слишком много. Но я знаю, как это важно – не переставать бояться.

Наши взгляды встретились. Да, я понимала, о чем он.

– Я вам очень благодарна. Рада, что вы подоспели как раз вовремя, – произнесла я.

– Я тоже рад, – ответил Абран.

Потянулся через стол и накрыл мою руку своей. Я опустила глаза. Он убрал руку. Абран допил самогон и оттолкнул жестяную кружку. Встал, снял с крючка керосиновую лампу и направился к двери. На пороге замер и поглядел на меня. На его лице плясали свет и тени.

– Что случилось с отцом Перл? – вдруг спросил Абран.

– Умер.

– Мои соболезнования. Представляю, как тяжело тебе пришлось.

Я натянуто улыбнулась и кивнула. Нет, не представляешь.

– Приходи ко мне. В любое время. По любому поводу, – проговорил Абран и покинул кают-компанию.

Я осталась в темноте. Некоторое время неподвижно сидела за столом. «Седну» качало на волнах, корабль скрипел. Тут я снова вспомнила боль во взгляде Абрана. Боль от предательства. Чем я, собственно, лучше, чем его бывший друг? Разве я не втираюсь к нему в доверие, чтобы обманом убедить его плыть в Долину? Разве не скрываю правду?

Я крепко зажмурилась. Снова открыла глаза и уставилась в темноту. Подумала о Марджан, потерявшей мужа и двоих детей. Кое-кто сказал бы, что я бешусь с жиру. У меня есть дочь, здоровая и полная энергии. Неужели мне мало Перл?

Но дело не в том, что Перл для меня недостаточно хороша, а в том, что я сама оказалась недостаточно хороша. Конечно, это путешествие повлияло на жизнь Перл, но оно имеет отношение не столько к ней, сколько ко мне. Для меня важно доказать: что бы Джейкоб ни думал обо мне, когда уходил, он не прав. Может, ему казалось, что я не выживу в этом новом мире. И сама пропаду, и стану обузой для них с Роу. Вот и рассудил, что я им больше не нужна.

В темноте меня обступили воспоминания о Роу. Ее круглые щечки. Запах корицы по утрам каждый раз, когда она ела овсянку. А потом я подумала обо всех воспоминаниях о дочке, которых у меня нет, но я очень хотела бы их иметь. Вот она сидит у окна в летний день и читает книгу. Солнечные лучи освещают страницы. Но если я не спасу Роу, больше у меня не будет никаких новых воспоминаний о ней. Огонек погаснет, останется лишь обгоревший фитиль. Я постаралась отогнать другую воображаемую картину: Роу поднимается на борт корабля-фермы, но ее маленькую фигурку почти не видно из-за мужчин, взявших ее в кольцо.

В ту ночь я пришла в каюту Абрана по двум причинам. Во-первых, я изголодалась по простой человеческой близости. А во-вторых, надо же его как-то переубедить.

Я стояла у двери его каюты. Из общей спальни доносились храп и шуршание простыней. Я никак не решалась постучать. Вдруг кто-нибудь услышит? Но и входить без стука тоже нельзя. Наконец я поднесла руку к двери и едва слышно коснулась ее несколько раз.