Александр Кацура - Фантастический альманах «Завтра». Выпуск второй

ПИНСКИЙ. Вот именно, Олег Кузьмич! Только не черт знает что, а правильнее сказать: мать иху так. Как видите, и до тети Моги добрались.

ЕГОРЫЧ. Я извиняюсь…

ПИНСКИЙ ( обнимая его за плечи ). Не надо, Егорыч, не извиняйся. Иди ты к себе домой и собирай манатки. Теплое бери и курева дня на три… А драгоценности, которые ты стяжал, оставь на столе. Да опись не забудь приложить… в трех экземплярах.

ЕГОРЫЧ ( бубнит ). Я, Александр Рувимыч, все понимаю. Я ведь насчет слова пришел… Слово какое-то непонятное. И супруга моя не знает…

Егорыч и Пинский удаляются в прихожую.

БАЗАРИН ( ни с того ни с сего ). Сантехник — это еще не народ.

КИРСАНОВ ( сморщившись ). Я только умоляю тебя, Олег. Не надо никаких высокопарностей. Народ не народ… Одна половина народа погонит другую половину народа рыть канал. Так у нас всегда было, так у нас и будет. Вот и все твое политпросвещение.

БАЗАРИН. Ты, кажется, призывал не паниковать.

КИРСАНОВ. А я и не паникую. Я высокопарностей не люблю. Ты еще нам про родниковые ключи истоков расскажи… или про почву исконную, коренную… (Обрывает себя и обращается к Александру .) Александр, тебе денег дать?

АЛЕКСАНДР ( уныло ). Мне уже мама дала.

КИРСАНОВ ( роется в бюро ). Хорошо, хорошо… не помешает. Вот тебе еще сотня. Сунь ее куда-нибудь… в носок, что ли…

ПИНСКИЙ ( вернувшись ). Подожди, подожди… Ты что ему — одной бумажкой даешь? Совсем сдурел на старости лет! Мелкими давай! Мелкими! Есть у тебя?

КИРСАНОВ. Есть тут что-то… Мало.

ПИНСКИЙ. Ничего, ничего, зато целее будут… ( Александру .) Возьми. Рассуй по разным карманам.

АЛЕКСАНДР ( уныло ). Спасибо… Папа, так ты, может быть, действительно со мной пошел бы?

КИРСАНОВ. Нет. Ты пойдешь со мной. И не спорь. И перестань ныть! Дай твою повестку… ( Берет у сына повестку и рвет ее на клочки .)

АЛЕКСАНДР ( ужасным голосом ). Что ты наделал?!

КИРСАНОВ. Все! Ты свою повестку потерял! И не ныть! Взрослый мужик, стыдись!

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА ( Александру ). Хорошо, хорошо, правильно. За отцом присмотришь. И вообще вдвоем вам будет легче…

АЛЕКСАНДР ( ноет ). Ну а если спросят? Что я им скажу тогда? Что?

ПИНСКИЙ. Скажешь, что подтерся по ошибке… ( Взрывается .) Да кто там тебя спросит, обалдуй с Покровки? Кому ты там нужен? Паспорт отберут, и весь разговор… Слушайте, панове, а может, паспорт не брать с собой? Ну потерял я паспорт, начальник! Еще в прошлом году потерял! По пьяному делу! А?

БАЗАРИН ( неприязненно ). По-моему, это противозаконно. Обман властей.

ПИНСКИЙ. Ах-ах-ах! Власти обманул гадкий мальчик! Власть к нему со всей душой, а он, пакостник, взял ее — и обманул! Дед плачет, бабка плачет…

КИРСАНОВ. Да нет, не в этом же дело, Шура. Противно же это, мелко… Лганье какое-то семикопеечное… У тебя получается, что если власть у нас подоночная, так и мы все должны стать подонками…

ПИНСКИЙ. Ну, нет так нет, я же не настаиваю. Я только хотел бы подчеркнуть, что чистенький, подлинненький паспортишко, где-нибудь в хорошеньком загашнике, — это вещь архиполезная, государи мои!..

Из прихожей, из коридора, ведущего в комнату Сергея, доносятся топот и шарканье, слышится голос Артура: «Ничего, ничего, пошли, не упирайся…» И вот Артур появляется в гостиной, таща за собой за руку вяло сопротивляющегося Сергея.

АРТУР. Вот, я его вам привел. ( Сергею .) Говори, закаканец! Ведь тебе же хочется это сказать. Ну! Говори!

СЕРГЕЙ ( смущенно и сердито ). Отстань, африканец, отпусти руку! Не делай из меня попугая.

АРТУР ( отпускает его ). Я тебя прошу: скажи. Думай, что хочется; делай, что хочется; и говори, что хочется!..

КИРСАНОВ. Сергей, что ты еще натворил?

СЕРГЕЙ ( моментально окрысившись ). Да ничего я не натворил! Сразу — натворил! ( Артуру .) Говорил же я тебе, сундук кучерявый…

АРТУР. Станислав Александрович, я вас очень прошу: ну помолчите вы несколько минут! Почему вы никогда не чувствуете, когда надо помолчать? Вам надо помолчать, а вы все норовите поскорее принять меры, даже и не попытавшись узнать, в чем дело… ( Сергею .) Будешь говорить? Нет? Тогда я скажу. Понимаете, он испытал жалость. Мы там сидели, как люди, ловили кайф, и было все нормально, и вдруг он сказал: мы вот сидим здесь с тобой, а они там — одни и помирают со страху, и у них ведь теперь ничего не осталось… Я удивился, а он сказал: у них на старости лет осталась одна погремушка — ихняя демократия и гласность, а теперь вот у них и это отбирают. Потрясли перед носом и тут же отобрали. Насовсем. Он сказал: мне их жалко, мне до того их жалко, что даже плакать хочется. И я увидел, что он плачет…

СЕРГЕЙ. Не было этого! Хватит ерундить-то!

АРТУР. Было это. Серый, было! Ты уже этому не веришь, я и сам-то не очень верю, хотя ведь и пяти минут не прошло, да только — было! И я тогда вдруг понял: это минута добра. Бывает момент истины, знаете? — а это была минута добра. И я опять удивился: как же так? Откуда же оно взялось, это добро? Да еще целая минута! Через какую щель оно проползло? И кто его сюда пропустил? И вообще, при чем тут я? И я сказал ему: не бери в голову. Серый! Они получили только то, что сами хотели получить, — ни рюмкой больше, ни рюмкой меньше. А он мне сказал: ну и что же? Тем более они несчастны, и еще больше их от этого жалко… Я снова попытался объяснить ему, что вы уже сделали свой выбор… неважно — почему, неважно — как… но сделали! И тогда он сказал… он согласился со мной и сказал: да, сделали, но, боже мой, до чего же это жалкий выбор! И тут жалость охватила и меня тоже. Я схватился было за бутылку, но сразу же понял: нельзя. Я подумал: вы тоже должны узнать об этом… Теперь-то я вижу, что сделал глупость, никому из вас этого не надо, но — все равно. Это была минута добра. Очень большая редкость в нашей жизни.

Воцаряется неловкое молчание. И вдруг Зоя Сергеевна подходит к Артуру и целует его, а затем целует Сергея.

СЕРГЕЙ. Ну… что ты, мама? Ну что ты? Ничего! Все будет нормально.

БАЗАРИН ( сварливо ). Минуточку, минуточку…

ПИНСКИЙ. Олег Кузьмич, помолчите, ради бога.

БАЗАРИН. Нет уж, пардон! Я очень благодарен молодому поколению за те добрые чувства, которые вызывал у него целую минуту…

КИРСАНОВ. Боже мой, какая зануда!.. Кузьмич!

БАЗАРИН. Нет уж, позволь. Молодые люди мягко упрекают нас в том, что мы сделали не тот выбор. Оч-чень хотелось бы знать, какой выбор сделали бы молодые люди, если бы им принесли аналогичные повестки? «Нигилисты города Питера!»

СЕРГЕЙ. Но ведь не принесли же!

БАЗАРИМ. Но ведь могли принести? И может быть, еще принесут!

СЕРГЕЙ. А вот не могли! И не принесут! Вы этого не понимаете. Приносят тем, кто сделал выбор раньше, — ему еще повестку не принесли, а он уже сделал выбор! Вот маме повестку не принесли. Почему? Потому что плевала она на них. Потому что, когда они вербовали ее в органы в пятьдесят пятом, она сказала им: нет! Знаете, что она им ответила? Глядя в глаза! «Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро…» И вся вербовка! И когда в партию ее загоняли в шестьдесят восьмом, она снова сказала им: нет! «Да почему же нет, Зоя Сергеевна? Что же, в конце концов, для вас дороже — Родина или семья?» А она им, ни секунды не размышляя: «Да конечно же, семья». И все. А вот вы, Олег Кузьмич, в партию рвались, как в винный магазин, извините за выражение.