Юлия Кузнецова - История Северного круга [litres]

Крамт снял лыжи, воткнул в снег у крыльца. Порылся в карманах, достал маленький пульт и пикнул.

«Так это его дом!» – поразился я, заходя вслед за ним. Меня удивило, что внутри всё такое… заброшенное.

Крамт учится в классе учёных, его экипировке можно только позавидовать. А пол в его доме ободран – вернее, не ободран, а весь исцарапан, как в огнехранилище. Но там по полу возят тележку с сухими прожилками, а тут что? Со стен отваливается краска, но при этом на них висят картины. «Странное жилище», – думал я, оглядывая гостиную: обшарпанная мебель, какие-то салфеточки, покрывальца на креслах. Шкаф распахнут, а в нём видны не лыжи, как у нас, а бутылки из-под химсоков с засушенными цветами. Цветы?! Откуда?..

– А чего ты не покрасишь дома стены? – не сдержался я.

– Пусть он сам красит, – буркнул Крамт.

Он обходил дом, заглядывая во все комнаты.

– Кто? – спросил я. А потом вспомнил мамины слова. – Ты живёшь с отцом?

Крамт не ответил. Зашёл в одну из комнат, закрыл за собой дверь. Я пожал плечами, подошёл к картине. Оказалось, это фотография. Да ещё и на дорогущей таруте. Пыльная! Так и захотелось пальцем провести.

На фотографии я разглядел мальчика в зелёном комбинезоне и молодую женщину в синем. Она смеялась, он прижимался к ней и хмуро смотрел в камеру. Внезапно я узнал эту женщину. Я видел её на школьном снимке моих родителей. Это ведь Жорель!

– Крамт! – потрясённо воскликнул я. – Твоя мама – Жорель? Но…

Крамт распахнул дверь.

– Входи! – мрачно велел он. – Она готова.

Я осторожно приблизился к двери. Пахло необычно. Я заглянул в комнату. Там было темновато, только у самой кровати горела электросвеча.

– Заходи, ну!

Я прищурился и разглядел на кровати человека. Перевёл взгляд на Крамта.

– Кто это?

– Ты зайдёшь или нет?!

Я зашёл. Было страшновато. Человек лежал на кровати под одеялом. У него были длинные волосы. Светло-рыжие, как стружка искусственной сосны. «Девочка», – сообразил я.

Крамт захлопнул дверь.

– Это даст нам немного времени, – пояснил он, – мать вот-вот должна вернуться.

Я не отрывал взгляда от девочки. Мне показалось, она спит. Но, приглядевшись, я понял, что её глаза открыты. И она смотрит на меня в упор.

– Здравствуйте, – прошептал я.

Девочка молчала. Я посмотрел на Крамта, ожидая объяснений.

– Моя сестра, – отрывисто сказал он, отвернувшись. – Эльна. Не говорит. Слышит. Видит. Но не ходит.

– Как не ходит? – испуганно переспросил я.

До меня стало доходить. Ну конечно, Жорель! Она – мать больной девочки. Невольно я сделал шаг назад. Вспомнил, как мама говорила, что лишающей болезнью можно заразиться. С другой стороны, Крамт к Эльне стоит ближе, чем я. И он вроде здоров.

– Обычно. Ногами. Всю жизнь.

Мои глаза привыкли к полумраку, и я разглядел сидячую коляску в углу. Так вот что за следы на полу…

Я молча кивнул. Я не знал, что сказать. Если не считать Чойри, я не видел людей после лишающей болезни и не знал, как с ними себя вести. Моя бабушка заболела и уехала давно, я её почти и не помню.

– А с ней можно поговорить? – спросил я.

– Поговори, – пожал плечами Крамт. – Мать без конца с ней говорит. Только не знаю зачем.

– Как не знаешь? – не понял я. – Она же живой человек!

– Вот именно, – Крамт развернулся ко мне и посмотрел мне в глаза, – живой. Обычный. Просто не ходит. А если она обычный человек – должна ходить.

– Так ведь не может, – тихо сказал я.

Меня начало напрягать, что мы говорим об Эльне так, будто её нет в комнате.

– Привет, – сказал я и помахал ей рукой, – я Дин!

Эльна даже не моргнула. Таращилась на меня молча.

– Это Дин, – в тон мне сказал Крамт, – и он испарится скоро и больше не вернётся, как все твои так называемые друзья, сестрёнка!

У него был такой весёлый голос, что я даже не сразу понял, что он издевается.

– Зачем ты так говоришь, Крамт?!

Эльна моргнула и отвернулась.

– А что, нет? Ты к ней вернёшься?

Эльна снова повернула ко мне голову.

– Ну… да.

– Конечно. Угу. Так я и поверил. Ты же не родственник ей, ты сбежишь. Да что там, наш отец от такого сбежал.

Мне показалось, что Эльна смотрит на брата с укором.

– Нет, отец, конечно, всё делает. Вон, видал мои лыжи? Он купил. Но это потому, что я здоровый. В меня можно вкладываться. А Эльна и в таком доме поживёт. Зачем тратить на неё деньги?

Я молчал под этим градом восклицаний. Я чувствовал себя виноватым, но сам не понимал в чём. Вдруг хлопнула входная дверь.

Крамт быстро огляделся и шагнул ко мне. Схватил меня за руку и прошептал:

– Ты поможешь ей, Дин. Хочешь ей помочь?

– Да, – испуганно прошептал я в ответ. – А что, это возможно?

– Да. Есть средство.

Крамт уставился на меня не моргая. Мне казалось, он смотрит в самую середину меня. И моё сердце сжалось от его холодного взгляда.

– Точно есть средство, я знаю. И я рад, что встретил именно тебя. Потому что только ты можешь помочь Эльне. Слышишь?!

Я кивнул. Дверь распахнулась, Крамт отскочил от меня. На пороге стояла Жорель, её седые волосы были подвязаны платком, а серый поношенный комбинезон расстёгнут. Мне показалось, она держала в руке что-то вроде ракушки. Жорель быстро сунула предмет в карман.

– Крамт? – с тревогой сказала она, переводя взгляд с меня на сына. – Почему ты закрыл сюда дверь? Кто это?

– Дин. Сын…

– Ройка, – подсказал я. – Здравствуйте!

– Здравствуй, – сдержанно кивнула Жорель. – А что с дверью?

– Из неё дуло, мы захлопнули, – буркнул Крамт. – Мы уходим.

– Побудьте ещё, сварю обед.

– Мы уходим!

– Ладно…

Жорель сняла с волос платок, подошла к дочери.

– Здравствуй, голубка, – проговорила она звенящим голосом. – К тебе друзья приходили? Да? Ах, как хорошо! Крамт…

Она снова повернулась к сыну.

– Может, вы хотя бы супа поедите?

– А что в твоём супе? – зло спросил Крамт, отступая к двери. – Ты же не смешиваешь порошки по правилам! Только досыпаешь свою сухую зелень. А есть в твоём супе протеин? А? А жиры сбалансированы?

– Н-не знаю, – неуверенно проговорила его мать.

– Тогда зачем ты предлагаешь мне свою бурду? Ешь сама! Корми вон… Ей всё равно что есть. Вот и…

Он не договорил. Исчез за дверью. Я попятился за ним.

– До свидания, – проговорил я, умирая от смущения.

Она только грустно кивнула и, подсев к дочери, взяла её за руку.

– До свидания, Эльна! – выпалил я.