Сэмюэль Дилэни - Дальгрен [litres]

– Может быть, – сказал Шкет и ткнулся лицом ей в плечо. – А может, зассал сказать то, что сказал Фрэнк.

– Вряд ли. – Ланья снова погладила его по волосам. – Но это просто мой личный отклик.

– Фрэнк тоже так сказал.

– Тогда прояви великодушие и поверь ему. – Теперь отстранилась она. – Знаешь, в один прекрасный день я потрясу вас всех – опубликую философский трактат толщиной с «Критику чистого разума», «Феноменологию духа» [48] «Критика чистого разума» ( Kritik der reinen Vernunft , 1781) – основополагающий труд немецкого философа Иммануила Канта, исследование процесса познания. «Феноменология духа» ( Phänomenologie des Geistes , 1807) – работа немецкого философа-идеалиста Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, основополагающий трактат абсолютного идеализма. и «Бытие и время», вместе взятые! Он будет составлен из тщательно пронумерованных абзацев с перекрестными ссылками, треть текста – математические символы. И назову я все это… – Она сложила пальцы щепотью, повела ими в воздухе, обозначая границы воображаемой вывески. – «Предварительные заметы к исчислению восприятия в части внимания и интенции, с анализом модальной…» – от «модальности» такое прилагательное? – «…обратной связи». Вот тогда вы попляшете! Все!

– Всегда можно назвать его «Ланья ломает лады», – предложил Шкет.

– Ох уж эти мне поэты! – в притворном отчаянии вскричала она. – Художники!.. Боже правый! – и ее горячие бледные ладони обхватили его руки, заловили его ручных чудовищ в сети.

Он вытащил их из клети и упокоил на лезвиях, что тик-тик-тикали, поворачиваясь на груди.

Ланья встала, стряхнув бирюзу на подол, и отошла к Денни. У того в кармане штанов углами выпирал пульт.

– Иди прогуляйся, – посоветовала Ланья Шкету. – Отпустит.

Он кивнул, двинулся прочь, заметил, что убегает, и сбавил шаг.

Леди Дракон выпрыгнула из-за стойки перил у подножья ступеней и спросила Малыша:

– И как тебе в башку взбрело сказать тетке такое, а? А?

– А чего она говорила, что я…

– Нет, как тебе в башку взбрело сказать такое ?

Адам с Кошмаром отстали от них на три шага; Кошмар ковылял к лестнице, от хохота скрючившись пополам и держась за живот. Одну штанину алых брюк от колена до отворота испачкало падение.

Адам таращил глаза под буйными кудрями; над желтыми зубами разъехалась бурая улыбка.

– Да чтоб тебя! – сказала Леди Дракон. – Нельзя говорить такие вещи.

– Ёпта. – Малыш сцепил руки в паху. Голову он опустил, и светлые волосы раскачивались, словно он что-то теребил зубами. – Если б она не сказала… да ёпта!

На плечо Шкету легла рука Кошмара. Лицо придвинулось, тщась разъяснить, но взорвалось смехом. Пахло от Кошмара хмельным угаром. В конце концов он лишь беспомощно потряс головой и громко затопотал прочь.

Шкет перевел дух и пошел дальше, обдумывая ингредиенты безумия. Позднее он не припоминал, к чему затем обратились мысли. И эту утрату обдумывал пристальнее, чем утрату дней или имен.

Внизу Фрэнк сказал:

– Погодите минуту… погодите! Стойте!..

Шкет взялся за черные железные перила моста и посмотрел вниз на тропинку.

Смеясь, они шли, срезая путь из «Марта» в «Октябрь».

Камни покрывал мох, полировали прожектора.

– Нет, вы послушайте, вот я знаю кое-что как бы забавное.

– Ладно. – Билл в черном свитере остановился, еще смеясь. – Что?

Тельма остановилась в сторонке.

– Не говори про него гадостей, Фрэнк, – сказала Эрнестина. – Я считаю, они все совершенно прелестны, с учетом обстоятельств.

– Да он хороший парень, – сказал Фрэнк, – правда. Но я уже пару раз с ним встречался. И я как-то…

– Ну-у, – протянул мужчина с веснушчатым черепом в кольце седой поросли, – я еще нет. Но забавнее детей, чем его приятели, я в жизни не встречал. Они целый спектакль устроили. Гиббоны, я же говорю! Настоящая стая маленьких черных гиббонов!

Билл сказал:

– Большинство-то не очень маленькие.

– И я как-то не уверен, – повторил Фрэнк, – он ли это написал.

– А с чего ты взял, что нет? – обернулся Билл.

– Я с ним встречался, – сказал Фрэнк, – один раз в этом заведении… «У Тедди»? Давно уже. За несколько недель до того я потерял тетрадь и ему об этом сказал. Он вдруг разволновался – ужасно разнервничался, позвал бармена, велел принести тетрадь, а мне сказал, что нашел ее в парке. И что в тетради уже было много чего понаписано, я абсолютно точно помню. Я полистал – там всякие стихи, дневник какой-то. Он спрашивал, не моя ли тетрадь. Тетрадь была, конечно, не моя. Но минимум два стихотворения – а я помню, потому что мне они показались довольно странными, – слово в слово два стихотворения из «Медных орхидей», я вам клянусь. В этой тетради стихи были чуть ли не через страницу.

– Серьезно? – переспросила Роксанна, словно байка ужасно ее рассмешила. – Роджеру не говори ни за что. Он решит, что его околпачили.

Билл испустил громкое:

– Ха! – в небо. – Если правда, тогда это анекдот вечера!

– Ну я что, выдумываю?

– Ты редкостную гадость говоришь, – сказала Эрнестина. – Ты считаешь, он на такое способен?

– Ты же с ним знакома, – ответил Фрэнк. – По-моему, не похож на мастера пера.

– Да куда ни плюнь – попадешь в поэта, – бросил Билл.

– И вы думаете, – это голос Кэмпа; донесся из-под моста, Шкету было не видно, – он все стихи взял из этой тетради?

– Ну, может быть… – начал Фрэнк. – Я его ни в чем не обвиняю. Может, он взял только эти два. Не знаю. Может, взял всего пару строк, а я их-то случайно и запомнил…

Тельма возразила:

– Ты говоришь, они слово в слово, – и Шкет напряг слух, но ничего, кроме ее слов, не расслышал.

– Я говорю, мне так показалось , – ответил Фрэнк, и с навязчивой ясностью Шкет вспомнил, что Фрэнк говорил совсем другое.

– Любопытно, – задумчиво отметил Билл, опустив голову, – сплошь черные волосы и черный свитер. И зашагал.

Остальные следом за ним вошли под мост.

Фрэнк продолжил:

– Он мне в тот вечер сказал, что он поэт всего пару недель – по-моему, он выразился так. Да еще эта тетрадка, вся исписанная стихами, и они – ну, те два, что я прочел внимательно, – ужасно похожи на два стихотворения в его книжке. – Голос под мостом отдавался эхом. – А вы бы что подумали?

Тельма (лица Шкет не увидел) вошла под мост последней.

– Ну, ты явно думаешь, что он их позаимствовал… – Эхо стерло личность голоса.

– Я думаю, – донесся в ответ еще чей-то голос, – что он просто хороший… не скажу, что глупый, просто нелитературный – парень, и его такие вещи, наверно, особо не заботят. Да блин, он мне нравится. И в телохранителях у него эти ребята в цепях, поэтому я как бы надеюсь, что мы ему тоже нравимся.

– Он не подписал книжку своим именем, – сказал южанин.