Николай Старинщиков - Цифры нации [litres]

– Ведь он одиночка. Он не любит этого, – говорила она в лесу, лежа на байковом одеяле…

Одиночка. Зато деньги ему кто-то переслал, в то время как у остальных одни нули… Кошкин был в этом уверен, хотя в свой кошелек пока что не заглядывал. Он потянулся в кресле, поднялся, подошел к шкафу, вынул оттуда сумочку с документами. Банковская карта лежала в паспорте. В окошечке карты светились зеленые цифры. Причем значительные. Цифры светились, а Шендеровичи об этом не знали. И это было очевидным упущением.

Кошкин направился в сторону материной спальни. Подойдя к двери, он остановился и прислушался. Изнутри доносился приглушенный говор – почти шепот. Кошкину даже послышалось, что Федор Ильич просит у Катеньки прощения и даже в чем-то клянется. От этого разговора веяло чем-то особенным, и это было очень даже странно. Отец с дочерью вряд ли могли так разговаривать.

Кошкин не выдержал и потянул на себя дверь. Она глухо щелкнула, но она оказалась запертой изнутри на защелку.

Утром Кошкин долго валялся в постели. Машка гремела посудой на кухне. Вчера вечером, когда все уже лежали, из коридора донеслись чьи-то шаги, щелкнула приглушенно дверь ванной комнаты, потом стала шуметь вода – кто-то из Шендеровичей мылся под душем, и это показалось странным – ведь они успели помыться перед ужином. Для чего вставать среди ночи под воду? Интересный вопрос. Для того и понадобилось. Чтобы стать еще чище…

Кошкин слушал удары капель за окнами. И тут к нему вошла Машка. На голове чепчик, по талии повязан цветастый фартук. Она подошла к Кошкину, нагнулась и поцеловала в щеку. Как обычно.

– Харитон тебя вытащил, – хрипнул Кошкин. – Говорит, что беременность возможна, но нам она пока не грозит…

– Поточнее узнать бы, Володенька…

– Успокойся…

– Мы с тобой – одно целое… Ты да я…

Звонок в прихожей не дал завершить начатый разговор. Она кинулась к входной двери: снаружи стояла Софья Степановна, в ногах у нее были сумки.

– К вам не прорваться прямо, – сказала мать возбужденно.

Подняв сумки, она вошла в квартиру, прошла на кухню, поставила сумки на пол в углу и, тяжело дыша, вернулась в коридор. Хозяйский глаз лип ко всему. Ботинки в прихожей разбросаны, и пахнет вроде как алкоголем. Не успела спросить у Машки, как дверь Софьиной спальни открылась. Оттуда вышла в длинной, не по размеру, мужской футболке Катенька. Поздоровавшись с Софьей Степановной, она скользнула в туалетную комнату и торопливо защелкнула дверь.

– У нас опять гости? Они живут? – удивилась Софья Степановна. – А я и не в курсе…

Машка развела руками. Софья Степановна подошла к своей спальне и вновь изумилась: на ее кровати на двух подушках лежал Федор Ильич и хлопал глазами. Как младенец.

– Федор Ильич?

– Софья Степановна?

– Что же вы вместе-то? В одной кровати…

Не дождавшись ответа, она направилась к сыну. В голове не умещалось увиденное. Дочка с отцом спят в одной кровати, а этот жеребец нежится один себе, хотя мог бы раскинуть мозгами. К сорока-то годам! Не пора ли о детках думать?!

Софья Степановна влетела к Кошкину в спальню и опять поразилась: на кровати у сына лежали две примятые подушки. Даже головы на них отпечатались. Сынок, согнувшись, сидел в кресле.

– Здравствуй, Володенька…

– С приездом, маманя…

Следом за ней вошла Машка и стала ворковать с Кошкиным – как спалось да что тебе снилось, любимый мой человек, а также про то, что завтрак давно готов и надо садиться за стол. Потом нагнулась и поцеловала Кошкина в голову.

Софья Степановна громко вздохнула: за сыном приглядывала не Катенька, а та же пройдоха. У одной Машеньки до всего руки доходят… Хвалить вот только нельзя раньше времени, потому что гордиться начнет.

Она не подала виду, что благодарна Машеньке, и плавненько перешла к другой теме. Жил-был мальчик по имени Левочка. Лева. Короче, царь звериный, а когда подрос, то пошел на службу морским офицером, закончив для начала военно-морское училище. А когда отслужил, то родина малая ушла к этому времени в свободное плавание – согласно свободному курсу, пока ее не насадили на мель. И теперь тому Леве плохо, потому что сдуру согласился пойти в начальники над правительством. А фамилия тому Левоньке – Большов… Хорошая такая фамилия.

– Он говорит, что всему есть свое объяснение, – продолжила Софья Степановна. – Это, говорит, всего лишь эксперимент. К нему может быть причастен кто угодно, включая бывшую метрополию.

– Москва, что ли? – хрипнул Кошкин.

– Вот этого он мне не сказал. Мы с ним в школе учились вместе…

Она еще что-то хотела сказать, но звук телефона ее перебил. Она достала телефон из бокового кармана куртки, нажала кнопку, поднесла к уху и стала бледнеть на глазах.

– Да, Лева. Конечно, помню… А ты-то сам как? Совет создаете? Бог в помощь тебе, дорогой…

Она отключила телефон и посмотрела в сторону сына.

– Дорогой? Он кто тебе? – дернулся тот в кресле.

– Человек, – ответила мать. – Которого я любила…

Тот самый человек в это время находился у себя в кабинете. Положив трубку, он ухватился за голову и так сидел, упираясь локтями в стол. Сообщение службы спасения выбивало из-под него остатки почвы. «В результате неоправданных хаотичных команд, подаваемых искусственным интеллектом, – говорилось в телефонограмме, – проснулась забытая всеми Машина Возмездия, она в состоянии уничтожить весь мир…»

Потом ему позвонил некто и поставленным женским голосом заявил:

– Прошу перечислить на счета в Швейцарском банке два миллиарда золотых единиц…

– Кто ты такая, чтоб я тебя слушал! – удивился Большов.

– По одному миллиарду на каждый счет соответственно… – продолжила дама.

Лев Давидович бросил трубку, поднял другую и принялся орать администратору:

– Тебя для чего туда поставили!.. Ты можешь мне объяснить?!

– Так точно! Но мы не можем воздействовать… У нас незаконное проникновение… Извините, сработал факс…

Большов кинул и эту трубку, а вскоре к нему в кабинет вбежал растрепанный молодой человек, который от дверей завопил:

– Уведомление! – и, подскочив к столу, положил перед Большовым на стол бумажный лист.

От бумаги веяло новой опасностью. Большов поднял ее со стола и стал читать.

«Уважаемый Лев Давидович! По получении настоящего уведомления прошу незамедлительно перевести ранее означенную сумму на счета в Швейцарском банке. Уточняю: перевод можете произвести в любом из отделений банка, иначе ваш убогий мир будет уничтожен одним ударом!»

Далее шли два номера счета, а также подпись: «Ваша убийственная Машина».

Большов кинул быстрый взгляд в верхнюю часть поганой бумаги и понял, что уведомление было продублировано – оно было адресовано в Министерство экономического развития, главному прокурору, а также какому-то Кошкину В.Л.