Николай Старинщиков - Цифры нации [litres]

– Действительно, но кому?

Кошкин вдруг вспомнил старинную притчу: «Какой цветок не вянет от мороза? – А эхо отвечает: роза-роза… Кому не спится в ночь глухую? И эхо отвечает…»

Лев Давидович, словно услышав его мысли, вдруг поднялся из-за стола, отчего Кошкину стало не по себе.

– О твоем существовании я ничего не знал. Прости… – Льва Давидовича заметно трясло. – Мне твоя мама сказала…

Он обошел стол. Кошкин поднялся ему навстречу и стоял теперь, как свидетель перед допросом в суде: вроде не виновен ни в чем, а показания давать приходится.

– Вот ты какой, оказывается. Вырос один… – произнес Большов.

– Я не один… Я с маманей…

– Хорошая у тебя мама. А я твой отец…

Большов обнял сына и поцеловал в щеку. А потом, торопясь, стал рассказывать о себе, о том, что виной всему стало короткое увольнение с судна на берег.

– У нас мало времени, – напомнил сын. – Думаю, Машина разбужена чьей-то программой. Нужен код доступа, иначе мы полетим к чертям… У вас, Лев Давидович, должен быть код, потому что в военное время Верховный главнокомандующий…

– Не могу, сынок, – вздрогнул Большов, – даже если бы сильно хотел: код на ответственном хранении в банке.

– Опять этот банк…

– Код доступен лишь на случай военного времени… Понимаешь, сынок, все мы зависим от каких-нибудь правил – то уставов, то кодексов. Мы жертвы условностей… Что касается кода, могу сообщить лишь главную вещь – она стала мне известна при вступлении в должность. В этом деле замешан народ… Без него никуда.

– Каким образом?

– К сожалению, ничего не могу больше сказать… Хоть ты и сыном мне приходишься… Цифры на особом хранении… Вот твои цифры мне пригодились бы. Как тебе позвонить, если что? Назови мне свой номер…

– Без проблем, – сказал Кошкин и стал диктовать цифры: – Семь, три, два, восемь, ноль, ноль, пять, восемь, девять, один, семь, девять… Аппарат у меня всегда с собой, я его вбил сюда…

Он ткнул себе пальцем в челюсть.

Большов проводил Кошкина к потайному выходу из кабинета, минуя коридор и зал заседаний. Отцу не хотелось, чтобы Жердяй вновь видел сына и щелкал клювом в его сторону. Вернувшись к столу, он сел в кресло, придвинул телефон и набрал номер. Потом поздоровался по-военному и вновь стал просить о помощи, приводя железные аргументы в свою пользу. Однако и на этот раз ему вновь было отказано.

– Мы не можем идти против банка, – заявил чиновник в Москве. И тут же напомнил о долгах перед Центром за ранее предоставленный кредит.

– Мы помним об этом и готовы сотрудничать, – сказал Большов.

– Иначе вы станете банкротом, – напомнил чиновник и отключился.

Большов поднялся из кресла, вышел в зал заседаний. Оказалось, за время его отсутствия явился гость по фамилии Бюст-Халтер, представляющий интересы банка. Это был худощавый невысокий господин лет шестидесяти с темным лицом. Банк был виртуальным, а вот гость – вполне настоящим и осязаемым. Ему предоставили слово, надеясь, что темная личность знает ответы на возникшие вопросы.

Представитель вышел к трибуне и заговорил, постепенно рассеивая надежды. Министры сидели за столом, опустив голову и отчетливо сознавая, что дни их свободного плавания сочтены. Бюст-Халтер перечислил вначале принципы, на которых основано сотрудничество республики с банком, затем перешел к освещению трудностей, в которых, по его словам, теперь находится сам банк, и под конец подступил к основному вопросу – к выходу из сложившейся ситуации. Что характерно, он говорил на чистом русском языке.

– Таким образом, – подвел он черту, – необходимо ввести внешнее управление.

– Вот оно что! – воскликнул министр финансов. – Охотимся на гусей! Еще не поймали, но уже ощипали! На каком основании?! Где решение арбитражного суда?!

– Речь идет о санации! – каркнул в ответ темнолицый, но министры больше не стали слушать и заговорили о своем, наболевшем.

– Молчать! – крикнул Большов. – У нас важнее проблема… Что будем делать с этим? – Он поднял со стола измятую бумажку и стал ею махать у себя перед носом. – Может, представитель банка разъяснит ситуацию?! Вам известно хоть что-нибудь вот об этом?!.. О Машине возмездия!

– О возмездии? – хлопал глазами Бюст-Халтер. – Что-то такое было в прессе… лет сорок назад… Наш банк не имеет к этому отношения. Это совершенно точно, поверьте. Более того, нам самим интересно…

Жердяй, сидя за столом, весь извивался. Потом вскочил и попросил слова.

– Надо платить! – крикнул он. – Взять из золотого запаса хоть последнее и отдать! С этой целью, полагаю, надо связаться с вымогателями и вступить в переговоры. Другого выхода я не вижу…

Большов едва не свалился со стула. У него в последнее время прыгало артериальное давление, и не было никакой возможности с ним совладать.

– Понятно, – сказал он. – Для начала поблагодарим уважаемого представителя банка за предоставленную информацию… – И к представителю: – Можете идти, господин Бюст-Халтер.

И представитель – то ли итальянец по происхождению, то ли австриец – с недовольной гримасой на лице покинул зал.

– Такого не было никогда, – сказал Большов, глядя ему вслед. – Центр бросил нас на съедение волкам. Это ясно как божий день. Из пояснений этого господина следует, что никакой ошибки в банке не допущено, поскольку искусственный интеллект не ошибается. А нам не на что даже нанять какого-нибудь хакера…

– Хакер должен сидеть в тюрьме! – перебил его Жердяй.

Он был вне себя от злого восторга. Однако Большов снова его осадил и стал говорить о предполагаемых вымогателях.

В итоге правительство решило, что следует хотя бы установить, откуда идет сигнал. Эту идею подал комиссар полиции Римов. Идею наспех обсудили, поручив ее реализацию тому, кто подал идею, то есть Римову.

Не успели разойтись, как в зал вошла девушка и подала Большову бумажный лист.

Председатель прочитал его и тут же озвучил в микрофон:

– «У меня больше нет терпения, я буду вас немножко бомбить. Ваша Машинка»…

Кошкин примчался домой и, задыхаясь, стал объяснять Софье Степановне причину вызова в правительство. Он не стал говорить о признании Большова в отцовстве, а сказал лишь о том, что появилась новая опасность – вымогатели.

– Как тут быть, я даже не представляю, – сказал он под конец.

Софья Степановна схватилась за телефон и стала звонить подругам – слыхали? Нас снова хотят ограбить!

Машенька тихой тенью замерла возле Кошкина. Шендерович, косясь в сторону Машки, говорил о засилье электроники в современном мире, утверждая, что если бы ее не было вообще, то было бы по-другому.