Николай Старинщиков - Цифры нации [litres]

– Не двигаться, – произнес мужской голос, а в следующую секунду на руках у него хрустнули наручники. – Сидеть и молчать…

Кошкин не думал двигаться. Он сидел с наручниками на руках, вжав голову в плечи. Холодный предмет отлепился от затылка, затем послышались быстрые шаги и какая-то возня. Кошкин оглянулся: двое мужчин вели Катеньку. Это были Жердяй с Виноградовым. Они подвели ее к Кошкину, завели одну из рук ему под локоть и закрыли на запястьях наручники. Получилась цепь из двух людей.

– Вот мы и встретились! – Жердяй ликовал. – А теперь я хочу знать, что здесь делает знаменитый хакер?! Прогуляться решил?!

«Как вы догадались?» – хотел спросить его Кошкин, но промолчал. Встреча в подземелье не располагала ни к сатире, ни к юмору.

– Я жду, – сказал Жердяй. – У меня мало времени…

«Зато у меня его хоть отбавляй», – подумал Кошкин, отчетливо сознавая, что скорость в ответах не в его пользу и надо тянуть время.

Белобрысый боров Виноградов буквально плясал рядом с ним и с жаром пыхтел:

– Модулятор хренов! Я выпотрошу тебя!

– Говори! – подступил Жердяй.

– Ты задолбал своим тощим мозгом, – произнес Кошкин тихо. – Я тебе нужен, и ты мне ничего не сделаешь. Стоит мне щелкнуть зубами, как вы полетите к предкам вместе со мной… Меня надо беречь. И Катеньку надо беречь – у нее мигрень от наручников… Так что вам лучше ее отпустить.

– Чего? – Виноградов захлопал белесыми ресницами.

– У нее вторая часть в голове, – уточнил Кошкин.

– Не понял… – Жердяй придвинулся к Кошкину, занося для удара руку с зажатым в ней пистолетом. – Ты пугать нас надумал?

– Ничуть… Иначе вы оба в пролете. Во-вторых, я хочу долю… Два миллиарда делим на троих и получаем…

Кошкин задрал голову, соображая, сколько получится…

– Ты сволочь, Володенька! – дернулась Катя. – Мы так не договаривались!

– Обойдешься… – оборвал ее Кошкин. – Если б не я – ты сидела бы на одних сухарях.

Жердяй отказывался понимать.

– Мы не будем делиться, – сказал он, помедлив. – Мы получим свое и слиняем, а ты останешься здесь. Вместе с подружкой… Я в этом уверен! Мы получим, а ты останешься!

– Получишь, – согласился Кошкин. – От дохлого осла уши. Это я тебе гарантирую…

Виноградов перестал скакать и теперь внимательно слушал. Их с Жердяем план рушился на глазах. Кошкин между тем продолжал в том же духе:

– То, что вы делаете, – обычное вымогательство. Рано или поздно вас вычислят, пустят гончих по следу и найдут даже в Африке. Предлагаю вариант: нацелить на них ракету и увеличить сумму в три раза. Тогда они зашевелятся…

– А где гарантии? – оживился Виноградов.

– Гарантий никаких, – ухмыльнулся Кошкин. – Их дают только в морге… И то на покойников…

Возможностей блефовать у Кошкина было предостаточно. Он чувствовал себя в этом как рыба в воде. И чем больше он говорил, применяя специфические термины, тем послушнее становились Жердяй с Виноградовым. Катенька молчала и в такт его рассуждениям осуждающе качала головой и вздыхала. Разговор затянулся бы, вероятно, надолго, если бы Жердяй вдруг не насторожился. Его обостренный слух уловил подобие топота, идущего откуда-то сверху. Казалось, там бежит рота солдат.

А потом раздалось нечто страшное:

– Рота! Рассредоточиться! Оружие – к бою!..

Услышав железный голос, от которого заломило в прямой кишке, Жердяй дернулся к выходу. Виноградов потянул за собой Кошкина с Катей. Но та, будучи пристегнутой к Кошкину, повалилась на пол. Виноградов с досады плюнул и побежал вслед за Жердяем. Он едва поспевал за ним. Они неслись по тусклому коридору сначала вниз, потом куда-то вбок, по горизонтали, пока не оказались в помещении без окон, похожем на бочку. На полу лежали старые доски и трухлявые сучья. Позади них вдруг что-то металлически щелкнуло. Жердяй обернулся и увидел, как из стены выползает массивная дверь. Створка вошла в противоположный косяк, и наступила кромешная тьма.

Виноградов затрепетал от страха:

– Где мы?

Они бросились к двери и стали ощупывать ее, но, сколько ни щупали, не нашли даже намека на какой-нибудь болт или заклепку: поверхность двери оказалась идеально ровной. Бороздя руками по стенам, запинаясь о древесину, они двинулись в разные стороны от двери. Думали только об одном – как бы быстрее выбраться из западни. А под конец столкнулись друг с другом.

– Попались, – прошептал Виноградов. – Мы в тупике. Отсюда нет выхода…

– Заткнись! – прозвучал в темноте голос Жердяя.

Виноградов в бессилии хлопнул ладонями в стену и замолчал. Это действительно был тупик, из которого не было выхода, зато сверху виднелось ночное небо – на нем ярко светили звезды.

…Ротой оказался Федор Ильич – в единственном числе. Он снял с Катеньки наручники специальным ключиком, потом освободил Кошкина.

Кошкин радовался счастливому освобождению и удивлялся. Столько лет ездит на своей «Антилопе», а ключей от наручников не имеет. Зато у Шендеровича они оказались почему-то в наличии.

Федор Ильич кружился возле Катеньки с наручниками в руках и ворковал. О кровяном поносе не было даже речи.

– Как же ты сам-то? – спросила Катенька.

– Это ничего… – ответил Федя. – Нам теперь ничего не угрожает, поскольку эти… – Он обернулся в сторону спуска в подземелье. – Теперь они в наших руках. Они на замке…

– А ты?

– Я-то?

Убрав наручники в карман брюк, Федор Ильич стал рассказывать о себе. Дела его в этот день были настолько плохи, что небо казалось с овчинку. На горшок он ходил с кровью, в животе, казалось, торчал лом. Об употреблении лекарств не могло быть и речи, поскольку это грозило анафилактическим шоком. Софья Степановна, будучи в прошлом медиком, не видела выхода из сложившегося положения. Зато у них была Машка. Ни слова не говоря, она взяла ножницы, вышла на улицу, настригла там скромный букетик какой-то травы и вернулась домой.

– Тысячелистник, – сказала она.

Пройдя на кухню, она отделила пучок самых свежих и мощных стеблей, ополоснула под струей воды, затем настригла мелкими частями, положила в заварочный чайник и залила кипятком. На всю процедуру ушло минут десять. И вскоре, плеснув из чайника жидкости, подступила с кружкой к Шендеровичу и велела выпить.

Федор Ильич с недоверием посмотрел в кружку и повел взглядом в сторону Софьи Степановны.

– Дай сюда, – сказала та, перехватила кружку и понюхала. Из нее шел слабый запах камфары и пихты.

– У вас другого выхода нет, – сказала Машка, глядя Шендеровичу в глаза. – Вам надо торопиться, иначе там наделают бед…

– Едва стою… Меня же крутит вон как… – попытался оправдаться тот, однако кружку взял, припал к ней губами и, задирая глаза к потолку, выпил терпкую горечь. Вернув кружку, сел и стал веселеть практически на глазах.