Николай Старинщиков - Цифры нации [litres]

– Может, окунем его в серу? – спросил один из андроидов.

– А можно в расплав, – добавил второй.

– Чушь! – оборвала их Матка. – У нас демократия… Как решим – так и будет…

– Решим, – вздохнул зал. – И тут же взревел: – На ды-ы-бу-у-у!

«За что?!» – хотел крикнуть Кошкин, однако не смог этого сделать, потому что руки, ноги, губы и нос, а также то, чем делают детей, оказались в руках андроидов, готовых порвать на части.

– За фто? – прошамкал Кошкин, чем вызвал безудержный смех андроидов.

Матка приблизилась к нему и уставилась в лицо зеркальным экраном.

– Вот и встретились, студент…

Зеркальная сфера вздрогнула и поехала кверху, обнажив старческое лицо.

– Василий Абрамович?! – удивился Кошкин. – Ты до сих пор живой?!

– А как бы ты думал! – хихикнул старик. – Не мог же я бросить своих детей…

– Не мог, – подтвердил зал.

– А теперь я хочу увидеть, как тебе будет больно, уважаемый хакер. Ведь ты не один додумался… Приведите сюда эту шельму…

Соседняя дверь отворилась, и в помещение ввели Машеньку с табличкой на груди. «Я любила человека по имени Кошкин», – значилось черным по белому.

Увидев Кошкина, она бросилась к нему, но ей преградили путь.

– Мутанты! – воскликнула она. – Вас переделали, а вы радуетесь! Вы не знаете, что такое любовь!..

– Ты? Любила? – удивился дядя Вася.

– Почему любила?!.. Я до сих пор люблю! – вскинулась Машенька. И голос ее далеко отозвался под высоким потолком.

– Закатайте его в фольгу, – ощерился дядя Вася, указывая рукой в сторону Кошкина. – Потом в волновую печь. А можно и без фольги. Да. Именно так… Но очень медленно – быстрая смерть ему не к лицу…

– Не трогай! – Мария понизила голос. – Если ты это сделаешь – тебе несдобровать, дядя Вася. – Она повернулась к Кошкину и продолжила: – Этот дед не знает, чего стоит настоящая любовь…

– Я?! Не знаю?! – вскрикнул старик.

– Иначе у тебя были бы дети…

– У тебя у самой нету!

– Зато я знаю, как это важно для моего мужчины.

– Она знает! – Дядя Вася зашелся от смеха. – Не смеши мои гениталии!

– Я предупредила…

– Ой как страшно! Я уже боюсь! – Дядя Вася угрожающе сузил глаза. Затем поднял руку и шевельнул пальцами, собираясь отдать приказание, но неожиданно замер, словно бы прислушиваясь к чему-то: гладкий пол, сложенный из тяжелых каменных блоков, почему-то задрожал.

Старик еще больше удивился, когда услышал странные щелчки в скафандре. Но больше всего поражало поведение андроидов. Они отпустили несчастного Кошкина и стали бродить в задумчивости. Кошкин был тоже испуган. Одна лишь Мария не растерялась, она бросилась к нему и прижалась к груди.

– Вот и сгодилась я тебе, милый мой, – сказала она, торопясь. – Тебе же цифр не хватало каких-то… – И стала целовать Кошкина в губы, щеки, в глаза и нос. – Я знаю, что меня ожидает… Моей защиты хватит ненадолго… И скоро придет возмездие…

– Что ты наделала, Машенька! Ты ее активировала?! Нам конец…

– А с этим ты сам как-нибудь, – продолжила она, косясь на дядю Васи. Голос у нее терял силу. Она продолжила едва слышно: – Я ухожу, обид не замечая, губами еле слышно шевеля. Тебя теперь пусть любит лошадь злая, а не такое солнышко, как я…

Она заплакала и стала отстраняться от Кошкина.

– Машина Возмездия – это не то, что ты думаешь. Живи, Кошкин, вечно…

– Машенька! – Кошкин бросился к ней, собираясь обнять.

– Не прикасайся ко мне… Это опасно…

Что-то сильное дернуло Машеньку изнутри, с головы до ног. Ее выгнуло дугой, потом скрючило и бросило на пол, разрывая миллионы электронных цепей. Это был удар нейтронных боезарядов. Лишь после этого донеслось эхо разрывов, похожих на долгий гром…

Зал был усеян телами андроидов. Дед Василий пытался избавиться от скафандра, однако не мог этого сделать. Устройство имело механические застежки и могло быть снято лишь с посторонней помощью. Зеркальный экран так и остался в верхнем положении, а руки скафандра не двигались.

Кошкин схватил со стенда старинный серп, который висел на обычном гвозде, вбитом в кусок деревянного сруба, и двинулся к дяде Васе.

– Ты не имеешь права! Я гражданин республики! – закричал старик.

– Ты ошибаешься, я обязан…

Кошкин остановился, посмотрел на серп. Надо лишь точным движением охватить змеиную шею и дернуть на себя, как в старинном фильме про колхозы из прошлого века, – с поворотом, без жалости. Голова администратора покатится по полу, хлопая глазами, а из шейных артерий ударит кровь. Ни о чем другом Кошкин теперь не мечтал. Но в этот момент в помещение вдруг ударил огненный ливень. Он струился из вентиляционных каналов, труб, закрывающих электропроводку, из светильников и с жаром, ревя, уходил в пол по проводам заземления.

Кошкин не мог больше двигаться. Казалось, еще немного, и у него вскипит мозг.

– Отключи эту хреновину! – Дядя Вася зашелся в крике. – Я изжарюсь! Прошу тебя! Студентик мой золотой! Володенька-а-а-а!

Глаза у старика полезли их орбит. Лицо перекосило, раздалось шипение, и через открытое забрало повалил дым.

– Привет тебе, дядя Вася, от дяди Феди, – сказал Кошкин, теряя сознание и совершенно не чувствуя, как резко нагрелся у него во рту передатчик, а потом снова остыл…

Жердяй с Виноградовым, оказавшись взаперти, куковали вдвоем в душной каменной бочке без крыши. Это сооружение было построено на славу, из метровых бетонных блоков, пробить которые не мечтал бы даже андроид.

Высота этой бочки была метров восемь. Нечаянные узники бросились сооружать из подручного материала подобие лестницы и даже достигли при этом середины пути, однако на этом их возможности иссякли: истлевшие доски, поставленные одна на другую, ходили ходуном, так что Жердяй едва не разбился.

Попытка создать уступы для ног между блоками также не увенчалась успехом. Раствор между блоками оказался слишком крепок для найденного здесь кривого гвоздя. И вскоре силы стали покидать обоих. Они отказались от попыток подняться наверх и теперь сидели напротив друг друга, держа в руках телефоны и стараясь выйти на связь хоть с кем-нибудь. К великому сожалению, их никто не слышал. Вверху виднелись пушистые ветви сосен, голубело небо. И этому небу и соснам было не до них.

А потом у них начались ссоры. Жердяй пытался командовать, однако в ответ получал лишь злобное шипение:

– Ты не начальник мне больше…

Виноградов ловил на себе голодный взгляд Жердяя, отчего делалось не по себе. Он проклинал день, когда судьба свела его с Жердяем. И старался спать днем, а ночью бодрствовать, сидя на ворохе досок, – к счастью, у него оказалась зажигалка, и он в темноте иногда пользовался ею.

Примерно на пятую ночь, ближе к утру, с неба стало накрапывать, и потом разошелся дождь. Лило как из ведра. Виноградов ловил ртом эти капли и не мог насладиться живительной влагой. Где-то в темноте дождь молотил ржавую консервную банку – вот из чего бы попить. Виноградов чиркнул зажигалкой в надежде увидеть заветный предмет и тут же понял, что опоздал: Жердяй первым схватил банку – она оказалась наполненной, – припал к ней губами и выпил залпом.