Николай Старинщиков - Цифры нации [litres]

– Вот и ладненько, – сказал Федор Ильич обыденно. – Лестница не рассчитана на такую ораву.

Кошкина это ничуть не обрадовало. Кирпичный дом превратился мышеловку. Он не видел выхода: на окнах решетки, выход обрушен. Подвал? Но в нем найдут и вытащат за уши. И потом скормят рептилиям. Не унывали лишь его товарищи по несчастью. А Римов так вообще не торопился – как был в трусах, так в них и остался.

Дальнейшее происходило как во сне. Федор Ильич бросился в другую комнату, принес оттуда продолговатую зеленую коробку и, сев на полу спиной к простенку, поставил ее себе между ног. Затем откинул крышку. Под ней оказалась клавиатура, а на крышке с внутренней стороны – светящийся монитор.

Кошкин стоял столбом среди зала и не знал, что делать. Римов кинулся к нему и поволок за собой к другому простенку. И тут до него дошло, что противоположная стена является самой опасной в случае обстрела. К ним, пригибаясь, бросилась Катенька и кинула в ноги две резиновые маски со стекляшками для глаз и широким раструбом.

– Не высовываться! – скомандовал Федор Ильич.

Он нажал кнопку устройства, и на чердаке раздался хлопок, с крыши посыпались какие-то обломки, а внизу раздались крики. В монитор было видно, бегут в разные стороны сразу несколько головастиков. А справа, со стороны драмтеатра выполз пятнистый броневик, похожий на старинный приземистый танк на гусеничном ходу, с двумя пулеметами и коротким орудием.

В броневике сидело начальство в лице Татьянохи и чесало репу. Подобное развитие событий не входило в его планы. План был простым: окружить беглецов и взять тепленькими. Подумаешь, какие-то двое осужденных! Их вертолет обнаружен на Пальцинском острове, так что летать им больше не на чем, а то, что они там творят, так это от безысходности…

На плечах у Татьянохи со вчерашнего дня висели генеральские погоны, и он старался, чтобы все их видели. По этой причине он даже отказался от обычной в таких случаях защиты в виде кевларового жилета и каски. Однако при этом спрятался за броню, снаряженную полным боекомплектом и безоткатной пушкой. Достаточно выставить ее в прорезь и произвести выстрел. И он решил этот боекомплект употребить. Водитель из головастиков возражений не имел, ему это по должности было не положено. Однако двое заместителей воспротивились.

– Уважаемый генерал! Это же безоткатка! Это никак не возможно! Ее надо вынуть, а потом уж стрелять…

– Вы не знаете! – оборвал их Татьяноха. – У нее убойная сила мощнее всех танков.

Броневик прятался в воротах театра. Заместители выбрались на свежий воздух и, пригибаясь, убежали в гражданскую машину, стоящую в глубине двора.

Татьяноха велел водителю заводить и выезжать из укрытия. Наступал звездный час Татьянохи, который никак нельзя было упустить, потому что после этого светила вторая, внеурочная, звезда…

И броневик, лязгая, выполз из укрытия, остановился и повел пулеметами в сторону двухэтажного дома.

Федор Ильич торопливо сложил устройство, спрятал его у себя под курткой, после чего лег на пол лицом к стене и лежа натянул на голову противогаз. Римов с Катенькой, в масках, тоже лежали вдоль стен на полу. Кошкин последовал их примеру: брякнулся на пол и стал натягивать маску. Резина хрустела и липла к волосам, не желая скользить. Едва напялив ее на голову, он вжался в стену.

– Уважаемые Римов и Кошкин! – раздалось снаружи. – Вы осуждены за государственные преступления! У вас всего три минуты, чтобы покинуть здание и выйти к нам с поднятыми руками! В случае отказа – вас уничтожат на месте!..

– И это братья по разуму, – произнес Римов.

И сжался, потому что с улицы начал доноситься звук секундомера. Сто восемьдесят быстрых секунд. После этого прозвучала очередь из пулемета. В стену, казалось, били тяжелым ломом. Пули вязли в противоположной стене, сыпались стекла. И когда стекол не осталось, Федор Ильич прижался к стене спиной и снова разложил устройство. На танковой гусенице, огибающей правый передний каток, отчетливо виднелись царапины – стрелять в башню не было смысла по причине слабых гранат. На царапинах вспухла, расширяясь, яркая точка, и в ту же секунду на чердаке злобно рыкнул автоматический гранатомет. Потом еще раз оглушительно заворчал и замолк. Броневик спустил с себя перебитые гусеницы и теперь бесполезно вращал задними приводными колесами.

Шендерович повел прицел и принялся бить по машинам спецназа. Гранаты прошивали тонкую сталь, головастики разбегались и падали. Некоторые из них вставали, остальные продолжали лежать. Исход боя был явно не в их пользу.

– Уходим! – крикнул Римов. – У них пушка…

Федор Ильич, подхватив под локоть Катеньку, побежал по лестнице на первый этаж. За ними – Римов и Кошкин. Они вбежали в подвал и закрылись на засов.

Кошкин кинулся было назад, но Римов отбросил его от двери:

– Стоять! Мы не закончили!

Шендерович тем временем копал землю лопатой. Слой земли уменьшался на глазах. Под ним оказалась ржавая крышка с ручкой. Ее потянули на себя. Под крышкой виднелся темный от влаги бетонный лаз и ржавая лестница.

– Противогазы не снимать, – пробубнил Шендерович. – Двигаться след в след…

Он вынул из кармана электрический фонарь, включил его и стал спускаться. Достигнув пола, огляделся. От лестницы в горизонтальном направлении уходил довольно узкий и низкий ход с бетонными стенами.

– Крышка… Запор… – напомнил он.

Катенька была последней. Она опустила над собой крышку, закрыла на засов и тоже спустилась вниз.

Кошкина мотало из стороны в сторону. И тут, несмотря на маску, закрывающую не только лицо, но и уши, донеслось эхо тяжелого взрыва. Казалось, позади что-то лопнуло и осело. Скорее всего, это был исторический памятник – дом купца, охраняемый государством. Памятник, в котором Кошкин провел последние несколько дней.

…Машенька не могла поступить иначе. Поздним вечером, возвращаясь с дачи от Софьи Степановны, она проехала мимо своей остановки и вышла из автобуса лишь в том самом месте, где сигнал, исходящий от Кошкина, был наиболее устойчивым. Кошкин находится где-то рядом. В городе наступили потемки. Уличное освещение горело лишь кое-где. Машенька перешла улицу, прошлась вдоль домов и среди них не нашла ни одного жилого. Здесь находились драматический театр, гимназия, а также дом купца с охранной табличкой. Дом был явно необитаем: окна первого этажа задраены ставнями из узорчатого железа, а старинные ворота заперты. Но именно в этом месте сигнал был самым устойчивым, значит, и Кошкин должен быть тут, за стенами. А потом и вовсе стало понятно, поскольку вдалеке остановилось несколько военных грузовиков, из которых спустился на землю спецназ в бронежилетах и черных касках.