Николай Старинщиков - Цифры нации [litres]

…Кошкин по-прежнему не выходил у Машки из головы. Казалось бы, теперь есть на что жить – ее приняли кладовщицей на завод по производству робототехники и даже выплатили аванс, у нее есть место в общежитии, а сердечко неспокойно. Останется одна, и Володенька тут как тут – улыбается, манит к себе. Или ворчит на нее, хотя от его воркотни Машеньке ничуть не обидно. Именно так! Она может прямо сейчас, в обеденный перерыв, позвонить и напомнить о себе. Для этого надо всего лишь представить его образ, нажать мысленно кнопку устройства связи, и голос зазвучит внутри. Но она не будет этого делать, потому что сильно любит и не хочет мешать его счастью. Теперь он на свободе, и это главное. Не надо капать ему на мозг.

Решив, что это хоть какой-то выход из положения, она слегка успокоилась и так жила еще несколько дней, пока однажды утром снова не увидела Кошкина. Она торопилась с утра к проходным на работу и тут заметила его в стороне от толпы. На нем были очки от солнца. Кошкин изучающе смотрел на работников. Она подошла к нему:

– Какие люди… И без охраны…

– Машенька… – вздрогнул Кошкин.

– Что, милый?

– У нас большие проблемы.

– Что значит у вас?

– Меня скоро не будет, так что можешь радоваться: ваш мир выходит на первый план.

Машенька выкатила на него изумрудные глаза, взяла под локоть и повела в сторону от толпы, а потом прильнула к нему и поцеловала.

– Ты здесь работаешь? – спросил Кошкин.

– Да…

– Ты опоздаешь. Тебя накажут…

Машенька посмотрела ему в глаза:

– Какой же ты дурачок. Я же люблю тебя… Остальное не важно. Прости…

– За что?

– Меня эти использовали… Жердяй с Виноградовым. Я шпионила за тобой… Но я ничего не дала им отсюда… – Она коснулась ладонью своего лба и добавила: – Я все искорежила… Ты понял, о чем я толкую?

– Еще б не понять, – буркнул Кошкин.

– Тогда поцелуй меня…

Машенька закрыла глаза. Кошкин обнял ее, как тогда, в первый раз, и поцеловал в губы.

– Вот и ладненько, мне больше ничего не надо, любимый, – ведь я робот. Обучаемый… Но ты забыл об одной важной вещи.

– О чем, моя рыбонька? – улыбнулся Кошкин.

– У меня хоть и нет мозга, но есть ум, и я кое-что могу… Думаю, тебе надо туда. – Она кивнула в сторону проходной. – Я правильно тебя поняла? Там у нас дед один заправляет. Остальное – одни болванки, хуже меня, отнести-принести, они не жили среди людей, как я…

– Где ты живешь теперь, Машенька?

– Тут рядом, в общежитии для рабочих… – Она задумалась, потом продолжила: – Не о том мы. Ты лучше спроси, кто за этим стоит. Ведь ты думал об этом.

– Да, кто?

Но она не ответила, вынула из сумочки записную книжку, открыла и стала в ней что-то писать, потом, прижавшись к Кошкину, показала ему текст. «Банк. Он и есть искусственный интеллект», – значилось в книжке.

– А мы так себе – прихлебатели. – Она приложила палец к губам.

– Мне нужна информация…

– Вы сами проторили нам дорогу. Так что информация не под запретом, но с ограниченным доступом. Больше, к сожалению, ничем не могу помочь. Извини. До завтра…

– Может, сегодня вечером?

Но та стояла на своем. Завтра… На этом же месте…

Завтра так завтра. Кошкин попрощался с Машенькой, отошел в сторону и остановился, заметив среди толпы знакомую фигуру. Это был Василий Абрамович по фамилии Деньгин – худощавый тип темноватого цвета. На проходной дядя Вася испустил не слышимый ухом сигнал и прошел на территорию завода. Остальные работники тоже испускали сигналы.

Кошкин вернулся к автобусной остановке и поехал к дому с мезонином. Интересным оказался домишко. Раньше он принадлежал купцу первой гильдии Верхнему, о чем говорила табличка на углу. В настоящее время дом являлся памятником архитектуры и охранялся государством.

Внутри здания, со второго этажа к первому, вели ступени с перилами. И здесь же, на втором этаже, справа от входа, висел на стене небольшой железный шкафчик бордового цвета, закрытый на замок, ключ от которого висел тут же на гвозде. Короче говоря, в доме было не так, как у обычных людей. Даже мезонин оказался здесь не таким – на него невозможно было попасть по причине отсутствия лестницы. Зато в доме было полно пищевых припасов, включая картофель, капусту, морковь и свеклу – они хранились в подвале. Имелась и кухня, похожая на столовую, с плитой и громадным холодильником. В доме оказался также простенький кабинет с компьютером – здесь и толкались беглецы, вникая в события через Всемирную сеть.

Вернувшись в этот странный дом, Кошкин кинулся к компьютеру, затем вынул из кармана крохотный сканер и принялся за анализ сигналов. И вскоре понял, что сигналы говорят лишь о наличии искусственного интеллекта. Устройство, испускающее этот сигнал, типично для всех роботов, малогабаритно и может быть использовано человеком, как это было в случае с дядей Васей. Одним словом, это был идентификатор личности.

– Что у нас с цифрами? – подступил к нему Римов. – Мы топчемся на месте…

– А что это даст? – удивился Кошкин. – Допустим, мы нашли их, а дальше-то что? Мы сдохнем, если активируем машину…

– Так уж и сдохнем! – перешла на крик Катенька. – А если нет?! Если мы выживем после удара?! Ты сам-то что предлагаешь – сидеть сложа руки?!

– Я работаю, – уклончиво ответил Кошкин. – Не мешайте. Завтра мне обещали… Без информации мы слепы как котята…

Шендеровичи с Римовым вскипели от напряжения.

– Кто обещал?! Какая информация?!

Но Кошкин ничего им больше не сказал. Он ушел с головой в анализ и на посторонние шумы не реагировал. Его интересовал не только состав разработчиков. Дядя Вася оказался вообще экзотической личностью. Из людей, принимавших участие в разработке искусственного интеллекта, он был единственным, кто остался в живых, не считая, конечно, Харитона. Однако тот оценивался теперь абсолютно никак, поскольку отошел от данной темы давно – в то время, когда еще только закладывали завод в «Долине Двуногих Мыслей».

«Он дряхл, ничтожен и сед, – говорилось о нем в сообщении по заводу. – Он не сделал ни одной разработки, паразитируя на достижениях остальных…»

Под остальными имелся в виду Деньгин Василий Абрамович, крутой программист эпохи пятидесятых – живой бог современных андроидов, которые видели в нем своего создателя.

Это был очевидный нонсенс. Об этом Кошкин знал точно, поскольку даже для первокурсников Деньгин представлял собой тупого «заклинателя змей». Для него было важным получить от студента книжный ответ, остальное его не интересовало. Теперь он торчал на заводе и, возможно, даже видел там Машеньку и вел с ней заунывные разговоры по поводу вечного мозга. Исходя из концепции Харитона подобный мозг будет существовать всегда, сохраняя в себе субстанцию личности, ее эго или, по-человечески, душу. Но Машенька об этом вряд ли когда узнает. Ей не позволят. Поэтому для нее остается лишь дом – работа, работа – дом… И так по кругу, как лошадь в старинной шахте…