Патрик Несс - Поступь хаоса [litres]

Я поглубже вдохнул.

– Этот убил половину мужчин и всех женщин, в том числе и мою ма, и открыл мысли выживших всему миру.

Она уткнулась подбородком в колени.

– Иногда я слышу его ясно, – сказала. – Иногда могу точно сказать, што ты думаешь. Но не всегда. По большей части это просто…

– Шум, – подсказал я.

Она кивнула.

– А инопланетяне?

– Нет больше инопланетян.

Еще кивок. Мы еще минутку посидели, игнорируя очевидное, пока это не стало совсем уже невозможно.

– Я умру? – тихо спросила она. – Он и меня тоже убьет?

Слова в ее произношении звучали по-другому, но значили все равно то же, и мой Шум сказал возможно , но я заставил рот произнести:

– Не знаю.

Она смотрела на меня, ожидая большего.

– Я правда не знаю, – с нажимом выговорил я. – Если бы меня на прошлой неделе спросили, я бы сказал – да, точно. Но сегодня… – Я поглядел на рюкзак, в котором пряталась книга. – Я не знаю. – Посмотрел на нее: – Надеюсь, што нет.

Но возможно , встрял мой Шум. Возможно, ты и вправду умрешь . И хотя я попытался прикрыть его другим Шумом, это было так ужасно нечестно, што умять его вглубь не слишком удалось.

– Прости.

Она не ответила.

– Но возможно, если мы доберемся до следующего поселения… – начал я, но не закончил, потому што ответа на самом деле не знал. – Ты пока не заболела. Это уже што-то.

– Ты должен предупредить их. – Это она сказала себе в колени.

– Што?

– Когда ты пытался читать ту книгу, раньше…

– И вовсе я не пытался … – выдал я как-то слишком громко.

– Внутри тебя все равно было видно слова. И слова были «ты должен предупредить их».

– Я знаю! Я знаю, што там написано.

Ну, конечно, «ты должен предупредить их». Естественно! Дубина.

– Мне показалось, ты не…

– Я умею читать!

Она подняла руки:

– Ладно.

– Правда!

– Я просто хотела сказать…

– А вот и не надо ничего говорить! – нахмурился я; Шум вскипел, подбросил Мэнчи на ноги.

Я, впрочем, тоже встал, схватил рюкзак, забросил на спину.

– Нам пора двигать.

– Кого предупредить? – Она все еще сидела. – И о чем?

Я не удостоил ее ответом (все равно я не знал никакого ответа), потому што над нами што-то звонко щелкнуло, громко так, металлически, а в Прентисстауне это означает только одно: кто-то взвел затвор.

Стало быть, на скале над нами стоит кто-то со взведенным ружьем и смотрит вниз, и ствол направлен на нас.

– Што меня сечаш больше всего занимает в ентом раскладе, – послышался голос из-за ствола, – это што два щенка о себе возомнили, вот так взямши и спаливши мне мост?

– Ружье! Ружье! Ружье! – орал Мэнчи, скача в пыли.

– Я сечаш твою зверюгу успокою, – сказало ружье, чье лицо разглядеть было никак нельзя – ровно за ним стояло солнце. – Вы же не хотите, штобы с ним чего случилось, а?

– Тихо, Мэнчи, – приказал я.

– Ружье, Тодд? – прокомментировал он. – Бум, бум!

– Знаю. Заткнись.

Он заткнулся. Стало тихо.

Кроме моего Шума стало тихо , ага.

– Сдается мне, этой конкретной паре щенков был задан вопрос, – продолжал голос. – И я все еще жду ответа.

Я посмотрел на девочку. Она пожала плечами, хотя руки мы с ней, надо заметить, держали вверх.

– Чего? – уточнил я.

Ружье сердито рыкнуло.

– Вопрос был, – донесло оно, – с какого ляда вы решили, што можно вот так жечь чужие мосты?

Я не ответил. Девочка тоже промолчала.

– Думаете, я в вас палочкой тычу? – Ружье красноречиво повело дулом вверх-вниз.

– За нами гнались, – сказал я за неимением лучшего варианта.

– Гнались, да? И кто же это за вами гнался?

Вот как на это отвечать? Што опаснее, правда или ложь? На чьей стороне ствол – мэра или как? Кому мы будем подарком? Интересно, оно вообще про Прентисстаун слыхало?

Опасное место этот мир, когда так мало знаешь.

Например, почему так тихо-то?

– О, про Прентисстаун мы слышали, – сообщило ружье, с неприятной точностью прочитав мой Шум, и еще раз перещелкнуло затвор, видимо, собираясь, о боже, стрелять. – Так што ежели вы оттуда…

Тут заговорила девочка и сказала такое, отчего я сразу начал думать о ней как о Виоле , а не просто девочке .

– Он спас мне жизнь.

Я спас ей жизнь. Сказала Виола. Вот так-то.

Любопытно как такие штуки работают.

– Спас, стало быть? – сказало ружье. – А откуда ты знаешь, што он не для себя ее спасал?

Девочка, Виола, посмотрела на меня, наморщив лоб. Моя очередь пожимать плечами.

– Хотя нет. – Голос ружья изменился. – Нет, гм-гм, нет, не вижу я в тебе этого, да, мальчик? Потому как ты все еще мальчик-щеночек, правда?

Я сглотнул:

– Я буду мужчиной через двадцать девять дней.

– Нечем тут гордиться, щеночек. По крайней мере, там, откуда ты родом.

И тут он опустил ствол от лица.

И вот почему было так тихо.

Потому што он – женщина.

Он – взрослая женщина.

Он – даже старая женщина.

– Я тебе буду особо признательна, если будешь звать меня «она». – Она до сих пор казала на нас ружьем с уровня груди. – И далеко не настолько старая, штобы тебя не пристрелить.

Она рассмотрела нас поближе, изучила меня сверху вниз и обратно, заглянула в Шум с мастерством, какое я до сих пор только у Бена встречал. Лицо ее принимало всевозможные формы, словно она обдумывала меня, оценивала – совсем как у Киллиана, когда он пытался понять, вру я или нет. Зато у этой женщины совсем не было никакого Шума, так што кто ее знает, что там, унутри: может, одна пустота, а может, она там песни про себя горланит…

Она повернулась к Виоле. Последовал еще один долгий взгляд.

– Как оно всегда со щенками, – она вернулась ко мне, – тебя читать легко, как новорожденного, мой мальчик. Но ты, малышка… – она снова посмотрела на Виолу, – твоя история понеобычней будет, правда?

– Я тебе с удовольствием ее расскажу, если ты перестанешь тыкать в нас ружьем, – сказала Виола.

Это было так круто, што даже Мэнчи изумленно уставился на нее. У меня так просто отвалилась челюсть.

Сверху донесся смешок. Старуха хихикала себе под нос. Одета она была, кажись, в настоящую пыльную кожу, тертую и потресканную от многих лет носки. На голове – шляпа с полями, на ногах – сапоги типа «сдохни, грязь». Как будто она просто фермер такой, все дела.

Ружье, впрочем, не убрала.

– Вы, значит, сбежали из Прентисстауна? – Она снова посмотрела в мой Шум.

Прятать его смысла никакого не было, так што я взял и выложил ей поближе, от чего мы там бежим, што случилось с мостом, кто за нами гнался.

Она все это увидела, я уверен, но што увидел я , так только морщинки вокруг рта и сощуренный глаз.

– Значит, так, – заявила она, «сломав» ружье об руку и принявшись спускаться со своей кручи. – Не скажу, што вы меня с мостом ничуть не рассердили. Я ажно с фермы БУМ услыхала, да уж, будьте-нате…