Патрик Несс - Поступь хаоса [litres]

– Я попытаюсь снизить нас по возможности. Видишь что-нибудь на сканерах? Кроме того куска реки, для приземления?

Я снова уткнулась в экраны, но там все прыгало – как и тут, на корабле. Двигатели до сих пор гнали нас вперед, хотя на самом деле мы в основном просто падали на планету – слишком быстро, и никак не могли себя затормозить. Вот прямо сейчас, например, мы пикировали в огроменный океан, и мама явно волновалась, что туда-то нам и придется садиться…

Но сверху в мониторы уже вплывал континент, темный как ночь – и тоже слишком быстро, и вот мы уже над ним, и внизу стремительно несется назад суша…

– Мы где-нибудь поблизости? – крикнула мама.

– Минуту! – Я сверилась с картой. – Мы к югу! Приблизительно в пятнадцати километрах.

Она налегла на ручное управление, пытаясь свернуть хоть немного к северу.

– Черт!

Корабль вильнул, и я въехала локтем в контрольную панель, потеряв карты.

– Мам? – Голос у меня был совершенно перепуганный, но я, по крайней мере, вернула карты обратно на экран.

– Я знаю, милая. – Она прорычала что-то пульту управления.

– Что с папой?

Она ничего не сказала, зато все отразилось у нее на лице.

– Нам срочно нужно место для посадки, Виола! А потом мы сделаем все возможное, чтобы его спасти.

Я вернулась к картам.

– Вижу прерию или что-то в этом роде, – сообщила я. – Но мы сейчас ее проскочим.

Пролистала еще несколько сканов.

– Болото!

Мама сумела выставить нас носом на север, назад, к той реке, которая, судя по всему, переходила в болото.

– Мы будем достаточно низко? – прокричала мне мама.

Я перебрала еще несколько экранов и спроецировала посадочную кривую.

– Ну, почти.

Корабль капитально тряхнуло.

А потом воцарилась зловещая тишина.

– Двигатели всё, – сказала мама. – Вентили так и не открылись. Пожар задохнулся сам.

Она посмотрела на меня:

– Будем планировать. Кинь мне траекторию и держись покрепче.

Я стремительно пронеслась еще по нескольким скринам и закрепила посадочную кривую в, хочется надеяться, славное мягкое болото.

Мама взялась за ручные рычаги всеми кулаками и свела свой экран с проложенным мной маршрутом. Земля в иллюминаторах была видна четко, слишком четко… верхушки деревьев неуклонно приближались.

– Мам? – Я смотрела, как мы идем все ниже на фоне неба.

– Подожди.

– МАМ!

И тут мы ударились о землю.

– С днем рожденья! – закричали они.

Настал большой день. За завтраком меня удивили самой неудивительной внезапной вечеринкой в истории вселенной.

– Спасибо, – проворчала я.

Мы покинули конвой три месяца назад и некоторое время любовались, как он мигает и пропадает вдали, позади, а мы несемся прочь на бешеной, бешеной, бешеной скорости.

До новой планеты оставалось еще восемь недель. Целых восемь недель на корабле, который уже начинал немного вонять, хоть фильтруй воздух, хоть не фильтруй.

– Подарки! – Папа широким жестом обвел завернутые в бумагу коробки на столе.

– Можно хотя бы сделать вид , что тебе приятно, Виола, – упрекнула мама.

– Спасибо, – повторила я еще раз, уже громче.

Открыла первый: новая пара ботинок для ходьбы по пересеченной местности. Совершенно неправильного цвета… но я постаралась издать соответствующий набор благодарных звуков.

Второй.

– Бинокль, – прокомментировал папа. – Мама попросила Эдди, инженера на «Альфе», проапгрейдить его до отлета. Ты не поверишь, что он умеет. Ночное видение, внутриэкранный зум…

Я посмотрела через него. Обнаружила гигантский папин глаз, с интересом таращившийся на меня.

– Она улыбается! – сообщил папа, и его собственная громадная улыбка заполнила поле зрения.

– Вообще-то нет, – огрызнулась я.

Мама вышла и вернулась с моим любимым завтраком – стопкой блинов. На сей раз с тринадцатью активируемыми движением фиброоптических огонечков сверху. Пришлось четырежды махать рукой над блинами, прежде чем все наконец погасли. Еще они мне спели песенку.

– Что ты загадала? – естественно, поинтересовался папа.

– Если сказать, не сбудется, – отрезала я.

– Ну, корабль мы точно назад не повернем, – вмешалась мама. – Так что, надеюсь, не это.

– Надежда! – слишком громко перебил папа, заглушая мамины слова всплеском натужного энтузиазма. – Вот чего нам всем стоит пожелать. Надежды!

Опять это слово. Я скорчила рожу.

– Мы и вот это принесли, – папа показал на тщательно упакованный подарок Брэдли. – Вдруг ты захочешь открыть его сегодня.

Я посмотрела на их лица: папино счастливое и сияющее; мамино – недовольное моим нытьем… Но и правильный день рожденья ведь тоже никто не отменял – нужно, чтобы все было как положено.

И на коротенькую секунду я увидела еще одно: как они за меня беспокоятся.

Беспокоятся о том, что мне, кажется, никакой надежды не положили.

Я уставилась на подарок. Свет против тьмы , или как он там сказал?

– Он сказал открыть, когда будем на месте. Я подожду.

Когда мы упали, звук был… такой громкости на свете просто не бывает.

Корабль проломился через деревья, разнося их в щепки, и ударился в землю с таким рывком, что я стукнулась лбом об контрольную панель, и всю голову прострелило болью, но я не отключилась… по крайней мере, не настолько, чтобы не услышать, как корпус разваливается на части, и каждый сопутствующий этому звук… как все кругом трещит, лопается, лязгает и воет, пока мы пропахиваем канаву через болото… не настолько, чтобы не почувствовать, как корабль кувыркается через себя, что означало только одно: крыльев у нас больше нет… и все с грохотом падает на потолок, потом обратно на пол, и так несколько раз… и обшивка рубки реально трескается, расходится, и внутрь врывается болотная вода, но на этом все не заканчивается, так как мы снова переворачиваемся…

и замедляемся…

кувырки замедляются…

и вой рвущегося металла оглушает, и основное освещение гаснет на очередном перевороте и сразу сменяется дрожащим аварийным…

и мы катимся, но медленнее…

но катимся…

пока не…

останавливаемся.

Я все еще дышу. В голове больно, перед глазами все плывет, я вишу на пристяжных ремнях практически вверх ногами.

Но я дышу.

– Мам? – я смотрю вниз и по сторонам. – Мам ?

– Виола?

– Мам? – Я изворачиваюсь посмотреть туда, где раньше было ее кресло.

Но его там нет…

Ракурса не хватает…

Я докручиваюсь еще немного…

Вон она, лежит на бывшем потолке, кресло вырвано из пола с мясом…

И она там лежит…

Лежит там…

Сломанная…

– Виола?

И от того, как она это говорит, грудь мне стискивает, будто гигантским кулаком.

Нет , думаю я, нет .

И начинаю с боем выдираться из кресла, чтобы добраться до нее.