Дерек Кюнскен - Квантовый волшебник [litres]

– Хотела повидать меня?

– Ага. Думаю, дело пошло бы сильно быстрее, если бы Мэтт помог, – сказала Мари. – Мне в разработке иногда теории не хватает. И математики.

– А ты хоть когда-нибудь пользовалась теорией и математикой?

– Бел, постарайся не потеть на мою взрывчатку, вот и все.

Он вздохнул.

– Святой Матфей сказал, что и близко к тебе не подойдет. Сказал, что ты ему угрожала.

Мари открыла гипербарическую камеру.

– Он сказал, что ты пообещала прилепить его к стене при помощи твоего желе, – продолжил Белизариус, многозначительно поднимая вверх руку с взрывчаткой. – А потом бросаться в него спичками.

– Бел, я бы не стала зажигать спички, – сказала Мари, и ее голос эхом отозвался внутри камеры. – Я же не дура.

– Мари…

– О, вот оно.

Мари выбросила руку в его сторону. В ней был еще один комок желе.

– Держи. Все сам знаешь. Никакого пота, никаких искр. И, наверное, будет лучше, если ты не станешь касаться одного куска другим. Они между собой не ладят.

– Один другому угрожает? – спросил Белизариус.

– Merde! [14] Дерьмо ( фр .). Ты изменился, Бел. Где-то потерял чувство юмора, пока я в колонии была.

– Злая ты.

– Это лучше, чем сказать, что у тебя чувства юмора никогда и не было. Вот это бы задело твои чувства.

– Спасибо тебе.

– Я всегда на тебя полагалась, Бел, – сказала Мари, глубоко засунув голову в гипербарическую камеру. – У тебя третьей руки нет, или, может, прилепишь один из этих кусков на ботинок?

– Мари! У меня других дел хватает!

– Чудесно! Фигня! Я себе на ботинок прилеплю. Ты все слишком всерьез воспринимаешь. Ты реальный зануда, знаешь ли.

– Ты не могла бы больше не угрожать Святому Матфею?

– Мэтт слишком замороченный, как и ты. Ему нужно, чтобы в него вдохнули побольше жизни.

– Говорить насчет спичек, которые ты станешь в него бросать, – не лучший способ, Мари.

Мари обернулась и посмотрела на него. Торопливо сняла куски геля с его рук.

– Бел, я собираюсь кое-что к этому добавить, а потом посмотреть, как оно себя поведет при давлении в восемьсот атмосфер в растворе солей аммония. Я уверена, что все будет нормально. Если ты не уверен, что все будет нормально, тогда пусть завтра доставят еще несколько гипербарических камер. И закажи их еще. Или пришли сюда Мэтта.

– Просто веди себя с ним вежливо.

– Чудесно!

Белизариус сел в лифт, подымаясь в жилую зону рудника. Стены из пластика и прессованного реголита, упрочненный пенопласт и иногда металл наслаивались друг на друга, будто археологические пласты, отражающие взлеты и падения деятельности на руднике. Конгрегаты, Англо-Испанские Банки и независимые горнодобывающие компании приходили сюда, чтобы добывать здесь летучие вещества, минералы и металлы.

У Святого Матфея была лаборатория для компьютерных и робототехнических разработок, в которой имелись мощные электронные микроскопы и аппараты рентгеновской литографии для создания нанотехнологических систем. Другие компоненты и инструменты он выращивал в небольших биореакторах. Все оборудование работало, тихо гудя вентиляторами. В воздухе висел дрожжевой запах хлеба. По полу сновали похожие на блестящих насекомых многоногие роботы. Белизариус принялся перешагивать через них. Святой Матфей так и пребывал внутри браслета, лежащего на рабочем столе, над которым повисла голограмма лица с картины Караваджо «Призвание Матфея».

– Здравствуйте, мистер Архона, – сказал Святой Матфей.

– Похоже, у тебя все хорошо идет тут, – ответил Белизариус.

– Да. Автономные роботы уже в шестом поколении и прекрасно эволюционируют.

– Ты не хочешь разрабатывать их напрямую? Это же больше времени займет.

– Я мастер, мистер Архона, а не ремесленник. Итерационный прогресс за счет мутации самовоспроизводящихся систем лучше. Возникающие при этом сложность структуры и возможность саморепродукции слишком полезны, чтобы ими не пользоваться. Кроме того, это единственный способ узнать, смогу ли я при помощи эволюции получить расу роботов, наделенных душой.

– Что?

– Признаюсь, это очень далекая перспектива, но по мере того, как я провожу эволюцию автономных роботов для конкретной цели, почему бы не проверить, смогу ли я наделить их душой?

– Святой Матфей, у нас на это нет времени.

– Эволюция способна добиваться сразу нескольких целей. Я удивлен, что об этом раньше не подумал. Я всегда недоумевал, зачем Богу было помещать одного из своих святых в такую физическую сущность. А вы себя об этом не спрашивали?

– Чаще, чем хотелось бы, – раздраженно ответил Белизариус.

– Да! Вы понимаете! У Него есть замысел. И машины есть способ. Бог заключил Завет с народом Моисея и отдал человечеству своего Сына, но мир стал куда больше и разнообразнее. Машины наделились разумом, и кто знает, есть ли у них души, пока мы это не проверили? Мистер Архона, это может все изменить. Возможно, именно поэтому я здесь!

– Принести спасение миру машин?

– Конечно, я могу быть предназначен, дабы нести машинам Благую Весть, но что, если моя роль в этом больше? Что, если я стал орудием, при помощи которого Он сможет наделить машины душой? Это определенно вынудит нас переосмыслить роль человечества в Его замысле. Представьте себе, что человечество явилось всего лишь ступенью к созданию и наделению душой машин?

– И насколько вся эта теология замедлит нашу работу?

– Вовсе не замедлит! Не должна, по крайней мере. Как продвигается наш план в целом?

Белизариус оглядел голограмму головы. Та невинно смотрела на него.

– Думаю, хорошо. Однако Мари потребуется помощь.

– Я не заметил у нас в команде психолога. Ваш недосмотр?

– Ей нужна помощь с расчетами при разработке, – сказал Белизариус. – Вся эта работа нестандартна. Слишком много переменных.

– А что она сказала по поводу угроз в отношении меня?

– Она сказала, что очень жалеет. Это была шутка в очень дурном вкусе.

– Ничего такого она не говорила, – сказал Святой Матфей. – Вероятно, ругалась и богохульствовала по поводу меня.

– Она не богохульствовала, – сказал Белизариус.

ИИ издал небрежный звук.

– Такого больше не случится.

– Ха!

– Ей нужна помощь, и нам надо это сделать.

– Я знал, что к этому придет, – сказал Святой Матфей. – Помимо автономных конструктов, я создавал себе тело.

Из угла вышел двуногий робот, без пластин, закрывающих механизмы. На фоне остальных движущихся механизмов Белизариус его поначалу не заметил. Ростом примерно полтора метра, он двигался почти что с природным изяществом. Остановившись у рабочего стола, он аккуратно взял браслет, внутри которого находился Святой Матфей, будто корону, и поместил его в отсек у своей шеи. Голограмма святого Матфея, изображенного Караваджо, слегка качнулась, глядя на Белизариуса с благочестивой горячностью.