Дерек Кюнскен - Квантовый волшебник [litres]

– Время будет.

Уильям усмехнулся, и смех тут же перешел в кашель. И он похлопал Белизариуса по плечу.

– Иди уже. У тебя куча дел.

Белизариус загрузил на ридер вводный текст по теологии Кукол, отдал его Уильяму и ушел. Нерешительно бродил по коридорам, не смея приблизиться к тому, что вел к комнате Кассандры. Когда-то здесь были казармы. Роботы немало поработали, перестраивая их и превратив в отдельное помещение для нее. Несколько раз сдержав себя, он наконец остановился у ее двери и постучал.

– Входи, Бел, – безразлично сказала она.

Он вошел. Кассандра сидела перед выстроившимися в ряд голографическими таблицами расчетов, освещающими ее лицо. И даже не посмотрела на него.

– Ты в savant? – спросил он.

– Да, – безразлично ответила она.

Он подошел ближе. Это не та Кассандра, которую он хотел увидеть. Сейчас она даже в глаза ему посмотреть не сможет, не воспримет внимание, которое он ей окажет, даже не сможет ответить с теплотой.

Генетические манипуляции исследователей Англо-Испанских Банков создали злобных чудовищ Homo eridanus, религиозных рабов Homo pupa и интеллектуальных роботов Homo quantus. Учитывая все обстоятельства, человечество придало своей эволюции ужасающее направление.

– Ты хочешь поговорить? – спросил он.

– Я работаю, – ответила она.

Он взял со стола ее планшет, написал «Скажи мне, когда выйдешь из savant» и положил планшет перед ее глазами. В состоянии savant она сразу заметит закономерность движений и поймет, что у него на уме. Но это не остановит приток порций серотонина, по мере того как она будет представлять себе модели одиннадцатимерной пространственно-временной геометрии Оси Мира, принадлежащей Куклам. Лишь когда она устанет пребывать в мире savant, она снова прочитает записку, едва вспомнив, что он был здесь.

У Белизариуса имелась своя комната, близко к поверхности. Купол в потолке выступал в вакуум над поверхностью Птолемея. Хотя там и были видны лишь безразличные звезды, он нашел пару кресел, которые можно было разложить достаточно, чтобы смотреть вверх. В это время суток там царила лишь усеянная точками звезд чернота. Даже когда на несколько часов восходил эпсилон Индейца, он был лишь самой яркой из звезд среди прочих. Белизариусу не был нужен свет дня. Ему нравилось смотреть на звезды. Их огромное количество пробуждало нечто глубоко внутри него.

Разговоры со Святым Матфеем и Уильямом обеспокоили его.

Куклы поклонялись и служили. Homo eridanus ненавидели свою придонную среду обитания, но не могли жить где-либо еще. Они запрограммированы, как и он сам. Он любил и ненавидел квантовую фугу. Сила мысли и глубочайшие прозрения приводили его в трепет. Однако ужасающее одиночество и полная изоляция, даже от самого себя, пугали его. Он был словно мошка, летящая к свече. Как и все они.

В поле зрения появился быстро движущийся старый спутник, поблескивая красным сигналом. Даже не входя в savant, мозг Белизариуса вычислил его орбиту. Если просидеть здесь еще два и семьдесят одну сотую часа, он снова увидит этот спутник, в том же самом месте. Много выше, на синхронной орбите, поблескивали зелеными и красными ходовыми огнями два старых грузовых корабля, способные передвигаться в «червоточинах», которые он арендовал.

За этими кораблями разверзалось ничто, там были лишь звезды в тысячах световых лет от него. Его зрительные импланты позволяли увидеть свет иной длины волны, чем обычные человеческие глаза. Он мог фиксировать рентгеновское излучение и ультрафиолет, инфракрасное и микроволновое излучение, переводя их в видимый диапазон, увеличивать звезды, подобно телескопу, пока безбрежная пустота перед ним не наполнялась распустившимися цветами. Однако, подобно фракталу, за каждой точкой звезды раскрывались бесконечные просторы глубокого вакуума, затягивая его. Homo quantus жили среди этих бесконечных пространств, грезили в этой пустоте, в которой, в отсутствие наблюдателей, кипел своей жизнью квантовый мир. Это был их пустой дом – пустой не потому, что они были одиноки в нем, а потому, что в этом пространстве сами они становились никем.

Много позже раздался стук в дверь. Не дожидаясь ответа, вошла Кассандра. Темные кудри ее волос поблекли, а плечи обвисли.

– Никогда не думала, что твоя жизнь настолько плоха, – сказала она.

– Что?

– Мошеннические схемы. Погоня за деньгами. Ложь всем вокруг.

Белизариус почувствовал неприятную тяжесть в животе.

– Что случилось?

– Ничего.

Она подошла, потягиваясь.

– Ты собрал банду отбросов общества, чтобы совершить преступление. Я здесь чужая.

– Возможно, и нет. Это всего лишь интерлюдия. Необходимая цена, которую надо заплатить за результаты экспериментов.

– У меня в голове не укладывается, что мы были на Гаррете, а теперь мы здесь, – сказала она. – Не могу поверить, что стала частью мошеннической схемы.

– Ты когда-нибудь смотришь на звезды? – спросил Белизариус.

Она подошла ближе и посмотрела вверх.

– Мне кажется слишком простым смотреть на точки света, не понимая взаимоотношения, – ответила она. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты смотрел на звезды, находясь в фуге?

– Фуга когда-нибудь убьет меня, Касси. Тебя не убьет, а меня убьет.

– Это не ложь?

– Нет способа доказать это, кроме того как умереть во время фуги. Хочешь – верь, хочешь – нет.

– Я верю тебе наполовину. Я наполовину сомневаюсь в тебе. Сомнение и вера есть лишь способ выразить вероятности.

Это был ответ в стиле Homo quantus. Затем она стала смотреть на звезды и делала это так долго, что Белизариус подумал, не окончен ли их разговор.

– Я иногда остаюсь в фуге подольше, пропитываюсь ею, просто для того, чтобы увидеть интерференцию звездного света. Это сродни благоговению.

– Вызывают благоговение те записи, которые делает твой мозг, – поправил он ее. – Ты же не ощущаешь видения , поскольку тебя там нет.

– Ты не скучаешь по этому?

– Я скучаю по фуге, как алкоголик по водке.

– Тебе она должна нравиться. Как еда. Как секс.

– Это запрограммировано, чтобы стимулировать центры удовольствия.

– Ты так говоришь, будто это плохо. Эволюция создала набор алгоритмов, которые, взаимодействуя между собой, создали человеческое сознание. Однако эти алгоритмы все так же связаны с едой и удовольствием, голодом и болью. Если ты создаешь полностью искусственное существо и программируешь его, чтобы оно радовалось, когда его кормят, какая тут разница? Концепция программирования бессмысленна. Какая разница, кто создал меня такой, что я люблю смотреть на звезды в состоянии фуги? Имеет значение лишь то, что мне это нравится.

Под куполом было темно, звездный свет – слабый светильник. Быть может, она видит его лицо. Он расширил зрачки, чтобы вобрать нужное количество света, и увидел ее в расплывающихся серых пятнах.