Александр Розов - Юхх - ассенизатор, призванный богами

Ошкер слегка рассеянно прокомментировал:

– Вот интересно: почему в любом таком разговоре всплывает Неназванная война?

– Может, это потому, что она непонятная? – попробовал угадать мальчишка-тинэйджер, сидящий рядом с ним.

– Непонятное завораживает, – задумчиво согласился Ошкер.

– Давайте лучше о позитивном, – предложил кто-то, – вот например: если мы встретим разумных инопланетян, то как мы объясним им про наш секс?

– И как они объяснят нам про их секс? – поддержал кто-то еще, и разговор в компании стремительно ушел от серьезных тем к игровым. Скоро Юхх почувствовал, что глаза слипаются, и покинул ночной сейшен на Дикой Куче, чтобы основательно выспаться в уютной бывшей тюремной камере для особо опасных террористов.

Он проспал почти до полудня, а когда после душа спустился в столовую-клуб, там было сравнительно безлюдно. Четыре девчонки, сдвинув столики, кормили маленьких детей ланчем из молочно-фруктового пюре. Двое парней, прихлебывая из огромных стаканов коктейли ядовито-зеленого цвета, играли в экзотические трехэтажные шахматы. Еще за столиком ближе к углу зала, Эдрин Лилиенталь общалась с двумя дядьками-хиппи, из которых Юхх знал только философа Ошкера. Другой дядька был примерно ровесником дедушки Ральфа, в общем: существенно старше ста лет.

– Привет, Юхх! – астронавтка махнула рукой, приглашая за столик.

– Привет, – откликнулся он, и уселся на свободную табуретку. Ошкер тут же представил друг другу двух пока незнакомых персонажей.

– Фред, это Юхх, мастер ассенизации, Юхх, это Фред, пифагореец и скальд.

– Осторожно, этот Фред запредельный монстр споров, – в шутку предупредила Эдрин.

– Я буду осторожен, – также шутливо ответил Юхх.

Между тем, пифагореец и скальд разгладил лопатообразную бороду и произнес:

– Вроде, ночью ты объявил кое-какие тезисы об изобретениях и Неназванной войне.

– Так и было, – подтвердил Юхх.

– Вот значит! А какие?

– Ну, если кратко, то в XX веке, изобретения мотивировались войной и космонавтикой. Дальше случилась Неназванная война, и теперь мотив только космонавтика.

– Вроде, ты объявил еще, что у Неназваной войны была роль: стать последней войной.

– Да, – снова подтвердил Юхх.

– Вот значит! А почему ты так думаешь?

– Просто. Социальный конструкт пихал людей в мясорубку. Надо было разрушить его.

– Вот значит! Социальный конструкт. Это тебе дедушка так сказал?

– Нет, Фред, мне кажется, что это очевидно. А ты что, знаком с Ральфом?

Пифагореец медленно кивнул.

– Мы с ним давно дружим и спорим. Единственное, в чем он прав, это в своем рецепте стейка из аллигатора. Ральф готовит стейк по старинке, на заржавленной решетке, над древесными углями. Неужели он не рассказывал о порядках до Неназванной войны?

– Конечно, он рассказывал, но предоставил мне самому делать выводы.

– Умно! – заключил Фред, и снова погладил бороду, – Это второе, в чем Ральф прав. А первое, это стейк из аллигатора. Вот значит, Юхх, я пошлю тебе запись одного нашего с Ральфом спора. Там то, что тебе надо, чтобы привести мысли в порядок. Ты неплохо соображаешь, поэтому Ральф прав: сам делай выводы.

– Я чувствую: будет интересно… – отреагировал ассенизатор.

– Не сомневайся! – сказал Фред, встал из-за столика, и хлопнул Ошкера по плечу, – Ну, хватит отвлекать молодежь. Идем, поищем третьего на партию в преферанс. Эдрин, я чертовски рад был пообщаться. Надеюсь, я спорил не слишком агрессивно.

– Разве что чуть-чуть, и это не проблема, – ответила она.

– Фред! Идем, значит идем, – поторопил Ошкер, тоже встав из-за стола. Оба персонажа зашагали к выходу на веранду-пристройку, где заседал карточный клуб, объединявший преимущественно леди и джентльменов, рожденных в первой трети прошлого века.

Юхх растерянно почесал в затылке и спросил у Эдрин.

– Ты о чем-то жестко поспорила с приятелем моего дедушки?

– Не то, что жестко… – астронавтка неопределенно повертела ладонью в воздухе, – …Но действительно поспорила. Слушай, у тебя вроде бы колесно-амфибийный робот.

– Да, а что, есть идеи с участием мамонтенка Димы?

– Идея такая: прокатиться на какой-нибудь дикий островок в озере Ла-Йайа.

– Звучит заманчиво, – откликнулся ассенизатор, – мамонтенок компактный, но отвезет нас двоих, если мы ухитримся разместиться на коротком седле.

– Мы ухитримся. Ла-Йайа всего в сорока километрах отсюда. Кстати, у меня по старой привычке есть рюкзак с комплектом егеря, – весело сказала она.

Вообще-то Ла-Йайа – не озеро, а водохранилище на реке Гуантанамо, созданное путем постройки дамбы в 1970-х. Из-за холмистого ландшафта, берега водоема получились изрезанными, а некоторые невысокие холмы стали островками, окруженными густыми зарослями тростника, среди которых водилась рыба в изрядном количестве. Туристы не останавливались тут – ведь водоем искусственный и заросший. Место для особенных любителей. Эдрин была таким любителем, а Юхх, из-за профессиональной привычки к (мягко говоря) засоренным водоемам, не имел ничего против такого выбора. Между прочим, вода в Ла-Йайа была мутная из-за ила, однако чистая – здесь даже водились пресноводные креветки. Юхх отметил это, когда они добирались до выбранного островка вплавь на буксире у мамонтенка Димы. Островок всего сотня шагов в поперечнике, зато безлюдный, поросший цветущим кустарником, и с непуганой рыбой в камышах по периметру. Три вполне упитанных сома были пойманы всего за час, вот и основа для дикарского обеда. Комплект егеря разложен на полянке, в действие пущен примус, а кулинарная фантазия включена на максимум. В цивильных условиях такая стряпня не показалась бы вкусной, но в условиях робинзонады – совсем другое дело.

К заходу солнца сомы были с энтузиазмом съедены, и настало время чаепития, чтобы помочь организму переварить такие порции жирной рыбы, и просто, чтобы поболтать.

– Рассказать, о чем я поспорила с бородатым Фредом? – предложила Эдрин.

– Давай, это интересно, откликнулся Юхх.

– О том, как сильно надо помнить хронику до Неназванной войны! – сказала она, – Это странно: Фред уверен, что молодые поколения рискуют, когда забывают о причинах. Видите ли: кто забывает прошлое, тот обречен на повторение.

– Ф-ф! – Юхх скептически фыркнул, – Слишком красивые слова, чтобы быть верными.

– Фред аргументировал это дюжиной исторических примеров, – возразила Эдрин.

– Ну, как говорит дедушка Ральф: исторические примеры значимы лишь для истории. История началась примерно 5000 лет назад и закончилась примерно 70 лет назад.

Эдрин удивленно тряхнула головой.