Майкл Бишоп - Сказки о воображаемых чудесах [сборник]

Фостер ушел на футбол, а Луиза Паркер отправилась навестить сестру в Чатануге, поэтому они остались одни. Именно такой возможности и ждал Железнодорожник.

— Не хочу держать ее как пленницу, — сказал он. Они медленно раскачивались на качелях, и цепи поскрипывали. Он чувствовал исходящий от нее аромат сирени. Свет, лившийся из окна гостиной, падал на изгиб ее бедра.

— Вам пришлось много времени провести в одиночестве, не так ли? — спросила она. — Это так загадочно.

Он держал руку в кармане, сжав пальцы вокруг кольца. Он медлил в нерешительности. Им кивнула пара, что прогуливалась по тротуару. Он не мог сделать этого здесь, у всех на виду.

— Миссис Грейвс, не поднимитесь ли вы ко мне в комнату? Мне нужно кое-что вам показать.

Она не замедлила с ответом:

— Надеюсь, ничто не сломалось?

— Нет, мэм. Просто мне нужно кое-что переделать.

Он открыл перед ней дверь и последовал за ней по ступеням. Часы в зале громко тикали. Он распахнул дверь своей комнаты и пригласил ее внутрь. Закрыл дверь. Когда она повернулась к нему лицом, он упал на колени.

Протягивая кольцо — эту свою жертву — обеими руками, он сказал:

— Миссис Грейвс, я хочу жениться на вас.

Она по-доброму посмотрела на него, лицо ее было спокойно. Молчание затянулось. Она сделала жест навстречу; он подумал, что она собиралась взять кольцо, но вместо этого она тронула его за запястье:

— Я не могу выйти за вас замуж, мистер Бейли.

— Почему нет?

— Но я же вас совсем не знаю.

У Железнодорожника закружилась голова.

— Скоро узнаете.

— Я больше никогда не выйду замуж, мистер Бейли. Дело не в вас.

Не в нем. Дело никогда не в нем, вот вечно дело было не в нем. От стояния на жестком полу у него заболели колени. Он посмотрел на кольцо, опустил руки и зажал украшение в кулаке. Она скользнула рукой от его запястья к плечу и сжала его. В руку ему вонзился нож боли. Не вставая, он ударил миссис Грейвс в живот.

Она беззвучно охнула и упала на кровать. Он тут же лег на нее, зажал ей рот одной рукой, а другой разорвал платье от самой горловины. Она пыталась сопротивляться, и он достал из-за спины пистолет и приставил к ее голове. Она замерла.

— Только попробуй меня остановить, — пробормотал он, стянул с себя штаны и сделал, что хотел.

Она, как истинная леди, не издала ни звука.

Гораздо позже, когда он лежал на кровати, мечтательно уставившись на светильник в центре потолка, до него дошло, что же именно беспокоило его касательно бабушки. Она совсем не задумывалась о том, что скоро умрет. «Она была бы хорошей женщиной, если б в каждый миг ее жизни кто-то стоял над ней с пистолетом у виска», — сказал он Бобби Ли. И это была правда. Но тогда, в последние минуты, она действительно стала хорошей женщиной: ведь как только Железнодорожник убедил ее, что она скоро умрет, ей уже можно было забыть об этом. В самом конце, когда она протянула к нему руку, она совершенно не думала о смерти, о том, что он убил ее сына, ее невестку и внуков и вскоре убьет ее саму. Ей просто хотелось его утешить. Ей было безразлично даже, можно ли вообще его утешить. Она жила в том единственном мгновении, не помня о прошлом и не заботясь о будущем, жила побуждением своей души — и ничем больше.

Словно кошка. Отрада именно так и жила: кошка не знала о жертве Иисусовой, об ангелах и бесах. Кошка смотрела на него и видела, что он собой представляет.

Он приподнялся на локтях. Миссис Грейвс лежала рядом с ним, не шелохнувшись, и ее волосы разметались по пледу в ромбик. Он пощупал пульс на ее шее.

Было уже темно: по воздуху проплывали шум машин с перекрестка и жужжание насекомых, что доносилось из дубовых деревьев за окном. Железнодорожник тихо проскользнул в зал, а оттуда — в комнату Фостера. Приложил ухо к двери — оттуда не доносилось ни звука. Он вернулся в свою комнату, завернул миссис Грейвс в плед и, стараясь как можно меньше шуметь, дотащил ее до шкафа и закрыл дверь.

Железнодорожник услышал мурлыканье: Отрада сидела на столе и наблюдала за ним.

— Да пропади ты пропадом! Чтоб тебя черти взяли! — сказал он кошке, но, прежде чем он успел ее схватить, она метнулась прочь через окно.

Он все понял. Мысль о женитьбе на миссис Грейвс была лишь одним из этапов в коварном плане отмщения, что мертвая бабушка замыслила против него и теперь осуществляла с помощью кошки. Отрада исполняла его желания, но это была лишь приманка; кошмар должен был его предостеречь. Но он не послушался.

Он потер больное плечо. Жест пожилой дамы упал в почву, словно горчичное зерно, и теперь из него произросло огромное дерево в сердце Железнодорожника, и вороны небесные укрывались в нем.

Ну и шутку же сыграл с ним дьявол. Теперь, как он ни старайся исправиться, он никогда не сможет избавиться от того, что натворил.

Было жарко и душно, ни ветерка, будто мир окутало одеяло. Молочно-белое небо. Кухня в «Сладком местечке» раскалилась, точно адская кузница; пот у него тек под рубашкой так, что заткнутый за пояс пистолет стал весь скользкий. Когда вошел детектив, Железнодорожник выкладывал горкой блинчики, замешенные на пахте.

Детектив подошел к стойке и уселся на один из стульев. Мейси тогда отлучилась; скорее всего, пошла в туалет. Детектив огляделся, затем выцепил меню из-за салфетницы и принялся читать. По радио Хэнк Уильямс пел «Я так одинок, что мог бы расплакаться».

Железнодорожник беззвучно развязал фартук и скользнул сквозь черный ход. Стоя в переулке рядом с мусорными ящиками, он оглядел парковку. Он собирался уже перепрыгнуть через заграждение, как увидел, что машина Котрона остановилась на углу у светофора.

Железнодорожник вытащил пистолет, спрятался за мусорным ящиком и нацелился на место, где обычно парковался Котрон. Что-то ткнулось ему в ногу.

Это была Отрада.

— Не зли меня сейчас, — прошептал Железнодорожник, мягко отталкивая кошку.

Кошка вернулась и с мурлыканьем положила передние лапы ему на бедро.

— Ах черт! Да ты же у меня в долгу, дьявол ты мелкий! — прошипел он. Он опустил пистолет и посмотрел на кошку сверху вниз.

Кошка посмотрела на него снизу вверх:

— Мяу?

— Что тебе нужно? Ты ведь помешать мне хочешь, так? Тогда верни все назад. Сделай так, что я никого не убивал!

Ничего не произошло. Это же, черт побери, просто долбаный зверь. В ярости он уронил пушку и схватил кошку обеими руками. Она извивалась и шипела.

— Ты знаешь, что такое, когда болит сердце? — Железнодорожник рывком расстегнул рубашку и прижал Отраду к груди. — Вот! Почувствуй, как оно бьется! — Отрада вертелась и царапалась, полосуя его грудь паутиной царапин. — Ты у меня в долгу! В долгу! — Теперь Железнодорожник орал. — Пусть оно уйдет!

Отрада наконец вырвалась из его хватки. Кошка упала, покатилась и заспешила прочь; когда Котрон въезжал на стоянку, она прыгнула ему под колеса. Левое переднее колесо переехало ее с глухим шлепком.