Татьяна Калугина - Группа [litres]

Зильда услышала человеческие голоса и, не без опаски обогнув еще один угол, оказалась на открытой веранде, где разговаривали двое мужчин. Один, огромный и темнокожий, стоял у перил, а во втором, сидевшем в инвалидном кресле, Зильда не без содрогания узнала только что виденного ею угрюмого бородача.

Бородач говорил:

– Я хотел бы, чтобы это оставалось на мне.

– Конечно, – отвечал темнокожий. – Не проблема.

– В течение всего времени. Весь год, что я буду спать.

– Не волнуйся, Дис. Я все понял. Твой амулет должен быть при тебе.

– Амулет!.. – Бородач криво усмехнулся. – Я назвал его Черный Крик. Знаешь, почему?

Темнокожий кивнул головой, выражая сочувственное понимание. Бородач в ответ на это лишь поморщился, посмотрел мимо него, на бесхвостую серо-зеленую ящерку, застывшую на стене, и негромко произнес:

– Я знаю, вы его снимете. Но пообещай хотя бы одно: в день, когда я проснусь, эта штука будет снова на моей шее.

И темнокожий сказал:

– Я обещаю, Дис.

В общем-то, это место вполне подходило для того, чтобы надолго тут задержаться. Найти себе какую-нибудь расселину, обустроиться в ней и жить, наслаждаясь солнцем и лесом. Зильда как раз об этом и подумывала, но тут с воздухом вокруг нее начало что-то происходить. Он начал сворачиваться, створаживаться в мутно-белесые неряшливые хлопья, и вот уже эти хлопья валили густым непроглядным снегом.

Так начался еще один переход, последний. Хлопья заворожили Зильду, засыпали, облепили. Она хотела убежать от них, но упала. Встать она уже не смогла. И даже пошевелиться…

Там, где раньше у Зильды был хвост, теперь была боль – кругло-очерченная, длинная и сквозная.

Зильда лежала на полу, истекая круглой и длинной болью.

– Минуту! – сказал доктор Ларри. – Давайте по очереди! Вы втроем утверждаете, что некая Зильда находится в опасности и что эту Зильду необходимо спасти. Так?

– Так! – подтвердила Альба.

– Так, – подтвердил Фадей.

– Именно так! – сказал, дождавшись своей очереди, Митя.

– Но кто это может быть? Кто-нибудь из вас знает человека с таким именем?! – воскликнул доктор Голев.

День выдался воистину сумасшедший. Сначала этот непонятный подскок температуры у Карен, приведший к судорогам и потере сознания. Затем Модест, найденный в лесу с остановкой сердца, и эпилептический припадок у Сенечки. А теперь вот еще и это… Митя, Фадей и самовольно вышедшая из гипнотранса Альба в один голос твердили, что какая-то Зильда вот-вот умрет…

Кто эта Зильда? Где ее искать?

Они все толпились в коридоре жилого блока, время от времени делая попытки дойти до лифта и переместиться в нижний холл – в более просторное и удобное для разговоров место. Доктор Голев с доктором Ларри, Альба, Глеб, Фадей, Лисса и Митя. Нина осталась дежурить у кровати Сенечки, Закария наблюдал за состоянием Карен, помещенной в изолированный бокс – на случай, если у нее что-то заразное; Ирвин со Сваном увезли Модеста в отделение кардиологии. Андреа наслаждалась обществом Жужу, с головой уйдя в котошопинг: столько всего нужно было выбрать и заказать для комфортного пребывания кошечки в клинике! И еду, и лоток с наполнителем, и кучу различных аксессуаров…

– А где Натали? – вспомнил вдруг доктор Ларри. – Все продолжает дуться?

Доктор Голев в ответ на это лишь досадливо отмахнулся: да ну ее!

– Закрылась в своих апартаментах и бегает, пока всю злость не выбегает. Я пытался с ней поговорить, но – увы. На звонки не реагирует, на видеосвязь не выходит. Да она и камеры у себя давно отключила – из вредности.

– Ох уж этот Натусик! – закатил глаза доктор Ларри.

Нервничая, он становился ужасно фамильярным.

Митя, стоявший чуть в стороне от остальных и раздумчиво почесывающий запястье, словно это могло помочь ему сделать какие-то важные умозаключения, вдруг воззрился на доктора Ларри во все глаза.

– Натусик? – переспросил он. – Какой Натусик?..

В комнате с затененными окнами и бесшумно работающей медицинской аппаратурой Арсений Елькин пришел в себя. Открыл глаза и приподнялся на кровати, ища глазами, к кому тут можно обратиться.

Нина в тот же миг оторвалась от слимбука:

– Сенечка, – сказала она.

Он улыбнулся – как мог, слабо владея мимикой.

– Н-напугал я вас, да?

– Да, – сказала Нина, присаживаясь рядом с ним на кровать. – Очень.

– П-п-простите… – выдавил из себя Сеня.

– Зачем же вы с Митей так напились-то, а?

– Не знаю. Хотел почувствовать себя… э-э… – Сеня замялся, подбирая слова.

– Кем? Героем?

– Н-нет. П-просто. Хотел почувствовать себя.

– Вот и почувствовал, – невесело усмехнулась Нина.

Возвращение заикания было плохим симптомом. Очень плохим.

Сенечка вдруг спохватился, торопливо заерзал, спуская ноги с кровати. Нина схватила его за плечо:

– Что ты делаешь?.. Куда?!.

– Па-па-пажалуйста! помоги мне встать!

– Нет, Сенечка! Нет! – попыталась проявить твердость Нина. – Тебе нужно лежать! Ляг немедленно!

Но Сенечка был непреклонен. А еще он был гораздо сильнее Нины, даже в таком расклеенном состоянии.

– Нина! – внезапно он схватил ее за руку и притянул к себе. – Прошу тебя! У меня был шанс – но я его профукал. Сейчас мне дали еще один. Боюсь, что это последний. Помоги мне его не упустить!

– Какой шанс? Кто дал? О чем ты? – лепетала испуганная Нина. Но Арсений ее не слушал. Он лихорадочно озирался вокруг, стараясь придумать способ попасть туда, куда ему нужно было попасть. Добраться до нужной двери. Эта дверь была заблокирована: закрыта изнутри на электронный замок с надежной защитой.

Из всех людей, находящихся в этом здании, был только один человек, который мог взломать такую защиту. И этим человеком был Сенечка.

Апартаменты Натэллы Наильевны располагались в восточном крыле особняка – то есть в месте, ровно противоположном двум комнатам, занимаемым Голевым. Это была ее личная территория, маленькое приватное королевство, отделенное от остального мира и здания стеклянно-мраморной анфиладой гулких прохладных холлов гибрид-пространства. И хоть внушительные размеры холлов были не более чем иллюзией, у идущего сквозь них неизменно создавалось впечатление, что он попал во дворец. Или в чертоги храма какой-нибудь древней и очень грозной богини.

Собственно апартаменты находились в самом конце коридора. В них вела обычная деревянная дверь с витражной вставкой. Точнее, эта дверь только выглядела обычной. Открыть ее без желания на то хозяйки дома было невозможно, взломать или вышибить силой – тем более.

– Натэлла! Таша! – забарабанил доктор Голев по стеклу витража. – Слышишь меня? Открой!

Остальные ждали, стоя у него за спиной. Когда они только приблизились к этой двери, Альба неожиданно для себя самой взяла Фадея и Митю под руки и, ни слова не говоря, кивнула на сложенную из цветного стекла картинку. Это было изображение ящерицы, замершей на бегу. Фон был набран из светло-серых, бежевых и розовато-янтарных стеклышек. Сама ящерка переливалась всеми оттенками зеленого, от нежно-салатного до темного изумруда.