Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Однажды блюдце, управляемое каким-то лихачом, проскочило перед носом у экспериментальной земной ракеты. Блюдец над тем местом тогда висело множество, всем туристам хотелось посмотреть на запуск, но только одно нагло нарушило установленную нашей полицией дистанцию. Поднялся шум, пошли разговоры о запрете полетов для всех туристов, но ничего такого не случилось, даже нарушители не были наказаны.

Я пребывал в смятении. Тем лихачом оказался гептопус, и это обстоятельство, считал я, бросает тень на всех нас. Я ведь такой же перфекционист, как и папаня, – однажды взгрел мелкого за то, что он включил проблесковый маячок в двух диаметрах от планеты. Вряд ли земляне могли заметить те вспышки, но ведь важен сам принцип.

Среди туристов гептопусов хватало, даже директор был из наших и многие полицейские, – в общем, мы составляли большинство. В галактическом туризме всегда так, объяснил папаня, – кто-то решает куда-то отправиться, и моментально эта же идея приходит в голову полусотне его соседей. Но вообще-то, одна из причин, по которым Вруп и папаня выбрали Землю, – это то, что ее уже посетили многие гептопусы.

И каждому их семейству, даже одиночкам, досталось блюдце. А ведь это военное имущество, как я вскоре узнал. Разве позволено директору турбазы раздавать их направо и налево, как бесплатные порции водорослей в столовой?

Снова мне в голову полезли мысли об особых привилегиях и стало муторно на душе.

Ни среди туристов, ни среди обслуги не обнаружились антаресцы, и у нас изрядно отлегло от сердца, хотя, конечно же, мы предпочли об этом помалкивать.

Должен признаться: в период подготовки, когда нам позволялось зависать очень низко, а то и садиться, земляне мне показались жутчайшими тварями. В самом деле, есть что-то тошнотворное в их конечностях, которые похожи на щупальца, но на самом деле жесткие и могут сгибаться лишь в паре мест. Поневоле в голову лезут мысли о параличе и известковании, а это все равно что гнить заживо. Земляне смахивают на больного артритом гептопуса, у которого осталось только четыре рабочих щупальца, а прочие или отрезаны (ой!), или всегда носятся на голове, скрученные в тугой узел (ой-ой-ой!).

Когда сеструха узнала, что у землян в щупальцах кости, ее вырвало, правда-правда.

Но образование справится с любым предубеждением (кроме предубеждения против антаресцев – надо как-нибудь потолковать на эту тему с папаней). Чем дольше я изучал землян, чем пристальней наблюдал за ними, тем сильнее проникался к ним симпатией и тем меньше их неудачное телосложение портило мне аппетит. На турбазе был огромный запас мыслекапсул, посвященных земной истории, и каждый день поступали новые сведения. Да вдобавок папаня заставил нас учить земные языки. В течение полутора щупальцев времени (это три четырнадцатых, пересчитайте сами) мы, дети, зубрили учебники или по персональному радиоприемнику слушали земные новости на изучаемом языке.

Из-за необходимости выполнять домашние задания (папаня не шутил со мной насчет тензорного исчисления), из-за надраивания блюдца и тому подобных дел свободного времени у нас оставалось не сказать что прорва, и тем не менее мы, дети, были в восторге от этих каникул. Радовалась даже маманя – зеленая, как девчонка, она так охотно участвовала в наших забавах, что папаня вынужден был ей напомнить: нельзя пренебрегать интроспекцией. В самом деле, беда той семье, чей глубинный разум перестает работать.

Другие туристы тоже развлекались на всю катушку. Ведь это чрезвычайно стимулирующее разум и обогащающее опыт занятие – слушать гуление младенческого расового сознания, следить за его неуклюжими шажками и ждать, выберет оно путь добра и выживет или ступит на стезю зла и погибнет. Это возвращает вас к истокам жизни и убеждает в правильном выборе вашей собственной расы. По крайней мере, так утверждают мыслекапсулы.

Земляне и впрямь дошли до очень опасной черты. Они поделились на две огромные федерации полуиндустриальных наций, и одна уверовала, что для контроля над людьми нужно возбуждать их аппетиты, а другая решила оседлать их страхи. (Папаня говорит, что я чересчур упрощаю.) Обе федерации обзавелись оружием на принципах ядерного деления и синтеза и вывели на орбиту как обитаемые, так и необитаемые спутники. И обе экспериментировали с подземными атомными взрывами, к счастью пока на малых глубинах.

Как я вскоре убедился, земляне склонны бешено конкурировать и умеют люто ненавидеть, но этим существам свойственны и душевная доброта, и даже любовь. Меня дрожь пробирала при мысли, что туземцы могут выбрать неправильный путь. Ведь тогда через несколько оборотов их очаровательная планетка превратится в красный дымящийся шлак. Всякий раз, когда папаня опускал наше блюдце сквозь белый шелк облаков, меня переполняло желание крепко-накрепко запомнить увиденное, до мельчайшей подробности. И нам не встретился ни один зеленый плетельщик, хотя я всегда был начеку.

В общем, земляне у меня вызывали сентиментальные чувства, и что с того, что у этих созданий кости в щупальцах? Нередко (особенно после того, как я овладел парой языков) возникал соблазн предстать перед ними и объяснить, что погибать им нет никакой необходимости, что повсюду вокруг процветает мощное братство, страстно мечтающее принять их в свои объятия. Я по-мальчишески примерял на себя роль спасителя, хотя, конечно, понимал, что со своими семью зелеными щупальцами в глазах землян выглядел бы дико. (Впрочем, если бы дошло до дела, я бы придумал, как их не напугать.)

Через пару оборотов меня вконец одолели мрачные предчувствия. Я даже поймал себя на младенческом развлечении – скручивал щупальца в фантастические фигуры. В этих играх нам равных нет – папаня, к примеру, великолепно изображает морды разных животных. И я решил: хватит киснуть, надо вернуть хорошее настроение.

К этому времени я успел подружиться с юным гептопусом по имени Таб. Он обладал острым логическим умом, а землянам симпатизировал даже почище моего. Зато Стражей Разума и полицейских тихо презирал, притом что Свод запретов вызубрил на совесть – я его проэкзаменовал. Родители у Таба тоже были интеллектуалы, на турбазе они серьезно вкладывались в организацию туристических фестивалей, и стыдно признаться, иногда мне казалось, что по части стиля им уступают даже папаня и маманя.

Когда мы с Табом познакомились, я решил: вот он, мой шанс создать Патруль юных разведчиков. Но вскоре раздумал – больно уж умен этот пацан для таких игр.

Таб фонтанировал блестящими идеями, которые можно было с ним увлеченно обсуждать, и интересной, хоть и сомнительной в плане морали информацией. Например, от него я узнал, что прогрессивная фракция Стражей Разума разработала недеструктивные методы развития младенческих рас, но консервативное большинство устроило ей обструкцию.