Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Я снова открыл глаза – тот же лифт, те же приглушенные звуки суеты; передо мной моя улыбающаяся спутница. Это было так странно – видение можно включать и выключать простым движением век. Тут мне пришло в голову, что альфа-ритм мозга, который, возможно, является ритмом считывания в бездействии, исчезает, если открыть глаза, и еще я подумал: может, горки и есть альфа-ритм?

Закрыв глаза в следующий раз, я еще глубже погрузился в видения. Передо мной промелькнуло множество сцен: улица сверкающих мечей; центральный проход темного, как пещера, фабричного цеха с ветхими станками неизвестного назначения; китайский павильон; ночной клуб в Гарлеме; площадь, окаймленная ярко размалеванными статуями и заполненная шумными мужчинами в белых тогах; ухабистая дорога, а по ней толпа грязных оборванцев в ужасе бежит от храма с портиком, которые угадываются в широких лучах, поднимающихся в тумане из-за низкого холма.

И непрекращающаяся пульсирующая полумузыка. Временами я слышал песню «Дорога странствий», повторяемую с двумя разными концовками – то «Она ведет к обратной стороне Вселенной», то «Она ведет к безумию или самоубийству».

Казалось, я сам мог бы выбирать концовку – стоило только захотеть.

И тут меня осенило: я способен отправиться куда угодно и увидеть что угодно, просто пожелав этого. Я менял направление и высоту во всех измерениях свободы, странствовал по темному таинственному пути, что ведет во все закутки подсознания, в любые точки пространства и времени, – пути искателя приключений, для которого не существует границ.

Я нехотя открыл глаза, чтобы увидеть застывший лифт.

– Это и есть испытание? – спросил я.

Женщина кивнула, задумчиво глядя на меня и больше не улыбаясь. Я поспешил нырнуть обратно во мглу.

Купаясь в восторге новообретенного знания о собственных возможностях, я мчался сквозь вселенную ощущений, метался, подобно птице или пчеле, от одной сцены к другой: битва, банкет, строительство пирамиды, корабль с порванными парусами, твари всевозможных видов, камера пыток, камера смертника, танец, оргия, лепрозорий, запуск спутника, остановка на погасшей звезде между галактиками, только что созданный андроид, встающий из серебристого чана, сожжение ведьмы, роды в пещере, распятие…

Внезапно меня обуял страх. Я залетел в невероятную даль, столько всего увидел, такое множество ворот захлопнулось за мной, и ничто не предвещало окончания моего свободного парения или хотя бы замедления его. Я мог контролировать направление полета, но прекратить его был не в состоянии – я должен был лететь дальше. И дальше. И дальше.

Мой мозг был измучен. Когда мозг измучен, хочется закрыть глаза и заснуть. Но что, если, закрыв глаза, ты снова возобновляешь полет, пускаешься в странствие?..

Я открыл глаза.

– А как же мне спать? – спросил я и заметил, что охрип.

Она не ответила. И нельзя было ничего понять по выражению ее лица. Мне вдруг стало очень страшно. Вдобавок я был сильно изнурен душой и телом. Я закрыл глаза…

Я стоял на узком карнизе, который похрустывал, когда я чуть переступал, чтобы размять ноги. Руки и затылок были прижаты к шершавой стене. Пот жег глаза и стекал за воротник. Я пытался разобрать голоса в доносившемся гомоне. Голоса раздавались далеко внизу…

Я посмотрел вниз, на туфли, мыски которых выступали за край карниза. Коричневая кожа посерела от пыли. Я внимательно рассматривал каждую царапину на ней, каждую светлую проплешину.

Вокруг мысков собралась толпа, но люди были такими маленькими – крошечные овальные лица, уложенные горизонтально на овальные туловища, которые были немногим больше: похоже на фасолинки поверх бобов покрупнее. Среди этих овалов виднелись маленькие красные и белые прямоугольники – пожарные и полицейские машины. А между мысками – пустое серое пространство.

В воображении или в действительности, но я снова оказался в своем теле, оставленном в гостиничном номере. В теле, которое пролезло через окно с намерением прыгнуть.

Краем глаза я видел, что рядом со мной стоит некто в черном – то ли в воображении, то ли в действительности. Я попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть его, но тут невидимый вагончик русских горок подхватил меня и понес вперед, на этот раз вниз.

Лица внизу стали увеличиваться. Медленно.

На меня обрушилась волна их оглушительного крика. Я попытался оседлать эту волну, но она не держала меня. Я нырнул лицом вперед.

Лица внизу продолжали увеличиваться. Быстрее, еще быстрее, и вот…

Одно из них было сплошь покрыто спутанными волосами, кроме лба, на котором виднелась буква «З».

Падая, я пронесся мимо этого страшного лица, замер на мгновение в трех футах от серой мостовой, четко увидел забитые пылью трещины и растоптанный комок жевательной резинки и почти без остановки устремился наверх, как ныряльщик, коснувшийся дна, или прыгун, оттолкнувшийся от резиновой спасательной подушки в несколько ярдов толщиной.

Я взмыл по широкой кривой, постоянно теряя скорость, и аккуратно приземлился на тот самый карниз, с которого только что упал.

Рядом со мной стояла женщина в черном. Порывом ветра сдуло челку с ее лба, и я увидел на нем восьмиконечную печать.

Почувствовав желание, я взял ее лицо в ладони и потянул к своему.

Она улыбнулась, но наклонила голову так, что встретились наши лбы, а не губы.

Космический холод пронзил мой мозг. Я на мгновение закрыл глаза.

Когда я поднял веки, мы снова были в застрявшем лифте и она, улыбаясь, высвобождалась из моих рук, а я ощутил восхитительную силу, свежесть и энергию, словно все на свете пути были для меня открыты, словно все пространство и время отныне принадлежали мне одному.

Я закрыл глаза – там была только тьма, безмолвная, как могила, и близкая, как прикосновение. Ни вагончика русских горок, ни схемы считывания, извлекающего из темноты движения и лица, ни горячечных галлюцинаций. Я рассмеялся и открыл глаза.

Моя спутница нажала кнопку лифта, и мы плавно двинулись вниз. Улыбка женщины была одновременно и ироничной, и заговорщицкой, как будто теперь мы стали коллегами.

Лифт остановился, дверь отворилась, и мы рука об руку вышли в заполненный людьми вестибюль. Напарница на секунду остановилась, сняла с двери табличку «Лифт не работает» и сунула за керамическую вазу.

Мы направились к выходу. Теперь я понял, что такое зомби. Это люди вокруг нас: гостиничный персонал, постояльцы, полицейские, пожарные. Они все неотрывно глядели в сторону входа, где вращающиеся двери были зафиксированы в открытом положении. Люди словно застыли в ожидании (которое, если понадобится, продлится целую вечность) какого-то происшествия. Они нас не видели, только двое или трое, которых мы задели на ходу, вздрогнули, словно им приснился кошмар.