Вадим Панов - maNika [litres]

– Как наши дела? – поинтересовалась вошедшая в кабинет Лариса. И мило улыбнулась старику: – Привет, Сол.

– Все в порядке, – отозвалась Эрна.

– Мы слегка опаздываем, – сообщила Лариса, осторожно переступая через пикси. – Бобби злится.

– Ему нужно пить больше транквилизаторов, – пробормотала Эрна.

– Я все слышу, – проворчал Челленджер.

– Знаю, поэтому и сказала, – улыбнулась Мегера так, словно Бобби мог ее видеть. – Я готова к работе. Жду сигнала.

– Умница.

Возникла пауза, во время которой Лариса подошла к связанному Солу, помолчала, глядя ему в глаза и дожидаясь, когда он перестанет мычать, после чего сказала:

– Я хотела убить тебя, чтобы окончательно перевернуть эту страницу, но услышав, что Орк собирается с тобой сделать, отказалась от мести. Тебя ждет ад, старик, который продлится намного дольше, чем мой. Но в отличие от моего ада, из твоего выхода не будет.

Затем она отвернула кресло Сола к окну, уселась в другое и посмотрела Мегере в глаза:

– Много о тебе слышала, Беатрис, и рада, наконец, познакомиться.

– Взаимно, – ответила француженка. – Не хочу забегать вперед, но я верю, что мы подружимся.

– Не сомневаюсь.

Дядя Сол что-то промычал, но женщины не обратили на него внимания.

– Что происходит? – Выслушав подошедшего сзади секретаря, президент несколько мгновений молчал, явно пребывая в прострации, а затем перевел изумленный взгляд на Томази. – Мне докладывают какую-то чушь!

Ответить сенатор не успел.

– На улицах Вашингтона беспорядки, сэр, – добавил получивший новое сообщение секретарь. И шепотом, чтобы не уловили микрофоны, предложил: – Рекомендую прямо сейчас обратиться к нации, сэр. Это будет уместно.

– Но что говорить? – так же тихо ответил президент. – Я понятия не имею, что происходит.

– Призовите всех к спокойствию.

– И все? Бобби!

– Речь будет готова через двадцать-тридцать секунд, – доложил режиссер. – Анонсируйте.

Приказ предназначался секретарю. Он бросил взгляд на президента, тот кивнул, подтверждая, что следует подчиниться Челленджеру, и секретарь сделал шаг вперед:

– Господа!

Томази удивленно поднял брови, но промолчал, не рискнув ослушаться Бобби.

– Господа! – убедившись, что привлек внимание журналистов, секретарь заговорил громко и уверенно. – Нам сообщили, что на улицах Вашингтона начались столкновения между полицией и радикально настроенными гражданами. В связи с этим президент хочет обратиться к нации…

– Я вам врал! – неожиданно закричал Дик Бартон, и все видеокамеры повернулись к нему. – Я врал вам, американцы! Меня заставили соврать! Я категорически против этого гребаного, насквозь фашистского закона, из-за которого мы станем рабами! Я против того, чтобы нас, пингеров, превратили в пронумерованные машины! В вещи, которыми эти гребаные томази смогут распоряжаться по своему желанию!

– Какого черта? – президент попытался отыскать взглядом Биби Феллера, но тот укрылся за чьей-то широкой спиной.

Изумленные журналисты транслировали пылкую речь Дика Бартона на всю планету.

– Они не считают нас людьми! Видят в нас машины, которые будут им служить! Хотят сделать нас своей собственностью!

– Заткните его!

– Томази – фашист!

Дик повернулся к сенатору и жестом обвинителя направил на него и президента указательный палец. Но повернулся слишком резко и дал сотрудникам секретной службы формальный повод для открытия огня: прозвучал выстрел, пуля пробила Бартону голову и взорвалась там, где он еще оставался человеком – в мозгу. Заставив первого стопроцентного пингера и героя планеты с грохотом рухнуть на пол.

Несколько мгновений в Овальном кабинете царила тишина, после чего секретарь пролепетал:

– Это было в прямом эфире?

И услышал самый кошмарный в жизни ответ:

– Да, – подтвердил один из журналистов. – Было.

– Какой ужас…

Ужас, шок, оцепенение… ярость. Убийство в прямом эфире произвело эффект разорвавшейся бомбы. Те, кто уже дрался с полицией, набросились на стражей порядка с удвоенной яростью. Те, кто колебался, присоединились к ним. У тех, кто сидел перед телевизором, сжались кулаки. А полицейские растерялись, поскольку подавляющее большинство из них, как и подавляющее большинство нормальных людей, считало Дика героем.

И вот он мертв.

Убит на глазах миллиардов людей, и с полицейскими произошло самое плохое, что может случиться со стражами порядка: они засомневались. Но прежде чем их слабость позволила миллионам людей почувствовать свою силу, прозвучал громкий голос:

– Остановитесь!

И все послушно замерли.

Нет, не все – только пингеры. И не послушно, а потому что так было велено.

– Мы и так зашли чересчур далеко.

Орк тяжело вздохнул.

Он, как обычно, вышел в сеть из плохо освещенной студии, но никто, как обычно, не усомнился в том, что говорит Орк: кто еще, кроме него, смог бы вклиниться в трансляцию из Белого дома?

– Многие из вас сейчас пребывают в растерянности, поскольку не способны пошевелиться. Вы можете слышать и слышите меня, вы можете говорить, но я прошу вас не кричать: крик помешает понять меня. Вы скоро снова сможете двигаться, даю слово. – Орк выдержал паузу. – Я парализовал вас ненадолго. И я парализовал только тех пингеров, которые находятся в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии и Вашингтоне. Но это не значит, что я не могу парализовать всех, ведь, где бы вы ни были, maNika всегда определяется в сети, делая вас уязвимыми. – Еще одна пауза. – Нет, я не хакер.

И вновь замолчал, поскольку режиссер трансляции точно знал, что после этих слов люди обязательно начнут говорить, точнее кричать.

Сенатор Томази требовал прервать трансляцию, президент слушал Челленджера, а его секретарь дал знак охране никого не выпускать из Овального кабинета.

– Теперь, когда я привлек ваше внимание, я хочу поговорить о беспорядках, которые творятся на Восточном побережье, о «законе Томази», ради которого убили множество людей, и о том, почему вы сейчас не можете двигаться. Все эти вещи связаны. А вся эта история началась с того, что сенатору захотелось больше власти…

– Нет! – заорал Джанлука, с ненавистью глядя на экран внесенного кем-то коммуникатора. На темную фигуру, лицо которой всегда оставалось в тени.

– Томази захотел много больше власти, чем положено сенатору Соединенных Штатов и даже президенту. Когда сенатор узнал об изобретении maNika, с помощью которого несчастные люди сумели пережить последствия некроза Помпео, Томази захотелось выйти за пределы закона. Он сразу понял, что контроль над maNika даст ему колоссальную власть и позволит обратить людей в собственность, как сказал несчастный Дик Бартон – в вещи. Как это произойдет технически? Я только что вам показал и продолжаю показывать: каждый нейрочип постоянно определяется в сети, в каждом нейрочипе прячется закладка «Feller BioTech», обеспечивающая прямой доступ к maNika в любой момент. Вы скажете, что биохакинг вне закона? Правильно. Но кого волнуют законы, когда речь идет о власти? Единственное, что волновало сенатора и его сообщников, это конспирация, поэтому доступ к закладкам был скрыт в очень надежном месте и защищен биометрией весьма могущественного человека. Но, как видите, для меня это не стало препятствием.