Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Нина послушно кивнула.

— Вот и хорошо, вот и славно. Теперь так, — Баринов на минуту задумался, глядя в сторону, и Нине представилось, как он читает лекции студентам. Если читает, конечно.

— Павел Филиппович, вы преподаете?

— Что?.. А-а, да, у меня спецкурс в мединституте. Восемьдесят часов, на большее нет времени. А раньше читал — курс психологии. Но это не важно. Ваши сны… Фантасмагория, честное слово! Я все забросил, несколько раз прослушал ваши записи… Ну, об этом потом. Итак, сон — вообще одна из величайших загадок природы. Последние пятнадцать-двадцать лет я занимаюсь главным образом и исключительно механизмом сна и сновидений в частности. Вот почему мне так важна ваша помощь, Нина Васильевна. Вы видели, в лаборатории за ширмами стоят пять кроватей. На сегодняшний день мы имеем неплохую статистику: почти восемьсот человек в общей сложности набрали здесь свыше двадцати тысяч, так сказать, «человеко-ночей». Приходят добровольцы, спят, а мы обвешиваем их датчиками и ночи напролет пытаемся выяснить, что же все-таки происходит с человеком во время сна… Да, конечно, сон — это глубокое торможение, наступающее в коре головного мозга. Это вы еще в школе проходили. Но уверяю вас, ни одна монография в мире не скажет о сне ничего более конкретного. Частности — да, но конкретно — нет… Ведь сон — это далеко не общий отдых организма. Напротив, активность мозга во время сна зачастую многократно превосходит дневные уровни бодрствования. То, что мы называем сном, — это сложнейший непрерывный процесс, и он характеризуется особыми фазами, которые сменяют друг друга. Кстати, искусственный сон, вызванный препаратами, совершенно неравноценен сну естественному. И последнее, что обязательно надо сказать. Видеть сны жизненно необходимо. Сон без сновидений приводит к серьезным нарушениям психики… Вообще можно выделить пять фаз сна. Сначала это переход от бодрствования к первому легкому сну, через несколько минут начинается нормальный сон, а примерно через полчаса наступает первый глубокий сон. В следующей стадии бессознательное состояние становится глубже. И через какое-то время вдруг возникает новая фаза, сопровождающаяся повышенной активностью мозга. Мало того что мозговая деятельность усиливается, у человека повышается кровяное давление, учащается пульс, увеличивается частота дыхания и соответственно расход кислорода. Наступает так называемая фаза «парадоксального сна». Именно в эти минуты человек видит собственно сон. Если его разбудить, он сможет рассказать, что ему снилось. Если же он проснется спустя какое-то время после окончания этой фазы, то почти всегда забывает большую часть того, что видел… В сущности, парадоксальный сон настолько далек от наших представлений о ночном отдыхе организма, что впору говорить о трех состояниях сознания человека: сон, бодрствование и парадоксальный сон. Вот как они далеки друг от друга!.. Я не утомил вас своей лекцией?

— Нет-нет, Павел Филиппович! В конце концов, — она улыбнулась, — все это некоторым образом меня касается.

Нельзя сказать, что Нине эти сведения были совсем уж в диковинку, но временами казалось, что все это она слышит впервые: одно дело — узнавание из книг, совсем другое — из живого рассказа специалиста.

— Впрочем, это вам должно быть знакомо, — Баринов словно читал ее мысли. — Не такой вы, мне кажется, человек, чтобы не поинтересоваться, отчего видят сны. Небось, и Павлова, и Сеченова проштудировали, до Бехтерева добрались, весь наш современный научпоп изучили.

— Что? — не поняла Нина. — Какой «поп»?

— Научно-популярная литература то есть. Читали ведь?

— Естественно. И даже до солидных трудов добиралась. Мало что поняла, конечно, образование не то.

— Так-так, молодцом, ей-богу… Но побоку популяризаторщину, ближе к делу. Думал я, думал, Нина Васильевна, над вашими прекрасными видениями и, каюсь, заподозрил поначалу самую обыкновенную буйную и неконтролируемую фантазию. Однако по зрелым размышлениям эту гипотезу благополучно, так сказать, похерил… И вынужден был под давлением фактов, извините, признать, что все достаточно серьезно и заслуживает самого пристального внимания и изучения. Поэтому давайте-ка мы с вами сейчас сообща порассуждаем… Итак: сны ваши вполне реальны и объективны как явление — никакой мистики, никакой фальсификации. Принимаем за основу, иначе работать смысла никакого. Но если мы имеем дело с нечто реальным и объективным, значит, это нечто можно изучать так же реально и объективно… Само содержание снов, боюсь, мало что нам даст. Разве что богатейшую пищу для сногсшибательных гипотез во внерабочее время. Я считаю, что главная работа должна вестись в области физиологии и биохимии. Сначала возьмемся за самое простое. Первое — выясним фазы вашего сна, обычного сна, нет ли каких отклонений от нормы. Не берусь загадывать, но вдруг все аномалии из-за нарушения, скажем, цикличности этих фаз? У взрослого человека в среднем сновидение, то есть фаза парадоксального сна, составляет около двадцати процентов. Вот и выясним, нет ли отклонений здесь. Второе. Попытаемся выявить фазу сна, ответственную за ваши сновидения… Кстати, не мешает их обозвать как-нибудь по-научному, а то начнем путаться с терминологией… Дальше. Алкоголь, снотворные, разного рода успокаивающие средства вызывают обычно резкие нарушения в соотношениях фаз — в основном сокращают парадоксальный сон по времени. Наблюдается, так сказать, разбалансировка. Попробуем их. Четвертое. Есть кое-какие препараты, что, наоборот, увеличивают его продолжительность. И их попробуем… Кстати, не боитесь? Препараты-то довольно известные своей скандальностью, особенно диэталамид лизергиновой кислоты. Слышали?

— Нет, не приходилось.

— Ну, а мескалин?

— Что-то припоминаю. Вызывает галлюцинации, да?

— Точно так. Мескалин, псилоцибин — очень сильные галлюциногенные вещества, собственно говоря, наркотики, получаемые из мексиканского гриба. А диэталамид — это ЛСД-25, попросту — ЛСД.

— Вот оно что! Но о нем пишут совершенно жуткие вещи.

— Правильно пишут. ЛСД — исключительно мощное и на сегодняшний день самое точное психотропное оружие. Но одновременно и отличное лекарство. И совершенно невероятной силы наркотик.

— К нему тоже привыкают?

— Не беспокойтесь, Нина Васильевна, не в моих интересах делать из вас наркоманку. Кроме того, я сам его пробовал.

— Ну и как?

— Страшная штука, доложу я вам. Налицо полный распад личности и сознания, шизофрения чистейшей воды, как мы ее представляем. Поразительнейшие по силе галлюцинации, совершеннейшая потеря всякого представления о пространстве и времени. И учтите, все это на фоне крайней эйфории… Ты свободен от всех забот и обязанностей, от тревог, для тебя нет ни долга, ни сомнений, любое уродство прекрасно, любая какофония — райская музыка… Словом, живым на небо попал. Но зато потом… Ох, потом не возрадуешься! Из рая — прямиком в ад. Тоска, беспричинный страх — и это еще цветочки. Тебя охватывает предчувствие чего-то ужаснейшего, что произойдет с тобой вот-вот. Оно неотвратимо приближается, ты это твердо знаешь, но не в силах ничего изменить. Оно все ближе и ближе, и наконец ты валишься в пропасть. Она засасывает тебя в свою бездну долгие миллионы лет, ты чувствуешь, что и это еще не все, что главный ужас впереди… А потом — полнейшая апатия. Ко всему.